Командарм Лукин

К концу сентября плотность фашистских войск перед фронтом 19-й армии настолько возросла, а их подозрительность к гражданскому населению так усилилась, что переходить линию фронта и действовать в тылу врага стало почти невозможно. Разведчикам пришлось вести поиск в полосе действий 30-й армии, где пока немцев было меньше. Разведчики Мокурова, перейдя линию фронта недалеко от райцентра Батурино, обнаружили подготовленные гати. Стало ясно, что гитлеровцы подготовили проходы для танков через Свитские болота. В дальнейшем разведчики обнаружили сосредоточение танков врага. К сожалению, из-за отсутствия средств связи эти сведения им не удалось своевременно передать командованию, а ведь именно здесь 2 октября гитлеровцы нанесут неожиданно для нас главный удар.

В последние дни сентября атмосфера в штабе стала особенно тревожной. Лукин понимал, что со дня на день должны произойти важные события и его армия в этих событиях призвана сыграть заметную роль.

Командарм почти не спал, обдумывая различные варианты предстоящего сражения, старался не упустить из поля зрения и главные, и второстепенные моменты. Лукин понимал, естественно, что не все зависит лично от него как от командующего армией. Ему ясно были видны изъяны в построении обороны армии, ее растянутость по фронту. Да и место для оборонительных рубежей было не совсем удачно. И Лукин создает предполье. Основную линию обороны он оборудовал по реке Вопь, а местность перед рекой хорошо укрепил в инженерном отношении. Были сделаны завалы, заминированы танкоопасные направления, а там, где возможно, рылись эскарпы и противотанковые рвы.

В двадцатых числах сентября Лукина вызвал командующий фронтом для вручения ордена Красного Знамени, которым Михаил Федорович был награжден за бои в Смоленске.

Штаб фронта располагался в опустевшем с начала войны доме отдыха, недалеко от станции Касня, в бывшем имении князей Волконских, описанном Львом Толстым в романе «Война и мир». В княжеских комнатах находились различные отделы и службы штаба, а командующий фронтом Конев и член военного совета Булганин занимали небольшой флигель метрах в пятидесяти от главного здания.

К штабу вело множество дорог, по которым сновали машины, мотоциклы. Полнейшее пренебрежение к маскировке удивило Лукина. Он невольно вспомнил начальника штаба 16-й армии. Уж Шалин бы не допустил такой беспечности. Ведь в небе то и дело появлялись фашистские разведчики — «рамы». К тому же Конев слишком долго не менял месторасположение штаба, и немцам были известны и место, и средства его противовоздушной защиты. Эти свои мысли Лукин высказал и Коневу, но тот, к удивлению, не придал особого значения его словам.

Командующий фронтом одобрил созданное Лукиным предполье.

— Но меня тревожит то обстоятельство, — говорил Лукин, — что армия вытянута в линию. Я не могу создать глубокоэшелонированную оборону, имея в резерве только одну дивизию.

— Меня тоже тревожит это обстоятельство. Вы посмотрите, как расположен весь Западный фронт. — Они подошли к карте. — На триста сорок километров растянулась линия обороны, и все шесть армий я вынужден вытянуть в одну линию. На левом фланге у нас двадцать четвертая и сорок третья армии Резервного фронта. В тылу этого фронта еще четыре армии.

— Если вам использовать эти армии в качестве своего резерва, то такое построение можно назвать классическим.

— Да в том-то и дело! — воскликнул Конев. — Но я не смогу распоряжаться армиями Резервного фронта. За счет чего же я могу углубить оборону? Вы сетуете на то, что в резерве армии всего одна дивизия. А у меня во всем фронте в резерве три стрелковые, три кавалерийские и две мотострелковые дивизии. Разве это резерв? К тому же эти дивизии разбросаны друг от друга на большие расстояния. Вот какая картина получается, Михаил Федорович.

— А нельзя ли в сложившейся обстановке объединить Западный и Резервный фронты под одним командованием? Ведь такая чересполосица — явный просчет.

— Все так… все так… — задумчиво соглашался Конев. — Буду перед Ставкой ставить вопрос. Но время, дорогой Михаил Федорович. Позволит ли время? Я еще не успел как следует ознакомиться с армиями, не с каждым командующим поговорил вот так, как с вами.

— Кстати, Иван Степанович, я понимаю, сейчас вроде бы не до того… — заговорил Лукин. — Но меня волнует судьба полковника Малышева. Человек может пострадать ни за что.

— Мне докладывал прокурор фронта. С Малышевым должны разобраться по справедливости[24]. А вы все хромаете? Надо бы все же в госпиталь.

— Врачи утешили — кость срослась. Да и какой там госпиталь, Иван Степанович! Такое наступает время…

В последние дни сентября события развивались стремительно. Противник начал активизировать боевые действия против 19-й армии, особенно на правом фланге, на стыке ее с 30-й армией генерала Хоменко. Для Лукина стало ясно, что противник ведет разведку боем, нащупывая слабые места в системе обороны и расположение артиллерийских позиций. Велась также активная разведка с воздуха.