Командарм Лукин

Реку пришлось переходить вброд, по шею в ледяной воде. К вечеру подморозило, и одежда задубела. Но останавливаться, а тем более разводить костры нельзя. Надо было двигаться вперед как можно быстрее. Шли полем к темневшему вдали лесу. Поле было покрыто окопами и ходами сообщения. В них лежали трупы бойцов, валялись исковерканные пулеметы. Очевидно, здесь держали оборону войска 20-й армии.

Уже в сумерках подошли к лесу. Деревья стояли притихшие, настороженные, словно еще не отошли после пережитого боя. Нахлынувший ветерок разогнал дымный смрад, и уже ощущался запах лесной прели. На опушке леса красовался спелыми ягодами шиповник. На кустах лозы, ольшаника и березняка листья еще хранили осеннюю окраску. Ночь скоротали в лесу. Но нужно было двигаться дальше на юг, в сторону железнодорожной станции Семлево, где Лукин все еще надеялся встретиться с Ершаковым.

Лес кончился. Впереди лежала небольшая долина, заполненная густым туманом. Она была похожа на озеро. На противоположном, возвышенном берегу неожиданно появилась фигура часового. Немец ежился от холода и притоптывал сапогами с широкими короткими голенищами. Все притихли.

— Надо снять часового, — тихо проговорил Ванеев.

— Ни в коем случае, — возразил Лукин. — Нас обнаружат, начнется бой. Люди продрогшие, валятся с ног, не выдержат.

Но выстрел все же грянул. И тут же поднялась стрельба. Гитлеровцы словно ждали бойцов в этом месте. Били орудия, минометы, пулеметы. Вся группа бросилась к лесу. Сраженный пулей, упал член военного совета Ванеев. Осколком мины командарму обожгло правую руку. От резкой боли Лукин потерял сознание. Когда очнулся, попытался подняться, но сил не было. Он пополз к лесу. Но вдруг страшно заныла нога, сломанная на Ратчинской переправе.

Лукин лежал, положив голову на заросшую мокрой травой кочку, и тяжело дышал. И вдруг перед глазами мелькнул гриб — крупный, упитанный подосиновик. Тонкие стебельки травы врезались в его широкую красноватую шляпку, словно удерживали, не давали оторваться от земли. Лукину показалось, что он уже видел где-то этот, именно этот гриб, возможно в Полухтинском лесу в детстве.

Ему нестерпимо захотелось пить и… спать. Сказались и многодневное напряжение, и бессонные ночи, и изнурительный переход, и потеря крови.

Он очнулся от звонкого девичьего голоса:

— Что с вами, товарищ генерал? Вы ранены?

Над Лукиным склонились две девичьи головки в солдатских пилотках. Санитаркам было лет по восемнадцати. Они лихорадочно шарили в своих санитарных сумках, но бинты были давно израсходованы. Тогда сняли с Лукина китель, оторвали рукава нательной рубахи и перебинтовали ими рану на правой руке. Идти Михаил Федорович не мог. От большой потери крови кружилась голова. Девушки уложили его на плащ-палатку и потащили по траве. Через десяток шагов силы их иссякли.

В лесу почти рядом послышалась немецкая речь.

— Скорее уходите, — прошептал Лукин, — иначе погибнете.

— Как вам не стыдно, товарищ генерал, — обиделись санитарки. — Разве мы можем вас бросить?

Скрыться от немцев и спуститься в овраг им помогла вышедшая на них группа во главе с заместителем командующего армией по тылу генералом Андреевым. По дну оврага бежал чистый, прозрачный ручей. Припав к нему, Лукин долго пил холодную ключевую воду. Сил как будто прибавилось.

Но в этот момент в овраге разорвалась мина, и командарма ранило в правую ногу. Едва группа выбралась из оврага, его ранило вторично в ту же ногу. Вражеские осколки словно искали Лукина.

Вскоре к ним присоединилась и группа Болдина. Теперь с Лукиным кроме Болдина были командующий автобронетанковыми войсками фронта генерал-майор Мостовенко, начальник штаба армии комбриг Малышкин и генерал Вишневский.

Еще сутки ходили они по лесам, все дальше удаляясь от Вязьмы на юго-запад, то тут, то там натыкаясь на заслоны фашистов. После стычки с ними группа редела, люди разбредались по лесу, затем снова собирались и шли дальше.

Командарм все больше слабел. Он с трудом передвигался, часто отставал и понимал, что стал обузой.

В лесу, неподалеку от станции Семлево, решили сделать привал. К Лукину подошел Болдин:

— Михаил Федорович, люди продрогли. Мороз усиливается. Во всех деревнях немцы, обсушиться и обогреться негде. Надо бы развести костры.

— Нельзя, Иван Васильевич, — возразил Лукин. — Немцы увидят дым, поймут, что лес живет, и возьмут нас голыми руками.

И все же кое-где бойцы развели костры. Тут же по лесу ударили минометы. Все бросились в разные стороны. Обстрел скоро прекратился. Лукин сидел на припорошенной снегом траве, прислонясь к стволу березы. Неожиданно перед ним выросли две фигуры в штатском. Увидев в петлицах Лукина генеральские звезды, представились:

— Мы представители особого отдела двадцать четвертой армии. Здесь недалеко в землянке находится начальник особого отдела армии полковник Можин. Пойдемте, товарищ генерал, мы вам поможем.

Сам полковник Можин и один из его работников были тяжело ранены. Увидев Лукина, Можин обрадовался: