Командарм (СИ)

На самом деле получилось что-то вроде "Маакс". Длинный протяжный гласный звук с понижением тона, так что сердце каждый раз схватывало, и нервы начинали вибрировать наподобие стальных натянутых тросов.

— Знаю, — сказал он.

— Ты ко мне в Одессе, когда пришел, практически так же выглядел…

— Знаю, — ему нечего было ответить. Он давно уже толком не спал, и ел, как придется, где и что найдется. А нет, так и не надо. Иногда сутками маковой росинки во рту не было. Голод глушил табаком и горячим чаем, но чай — это правда — был настоящий и иногда даже с сахаром или сахарином.

— Я все понимаю, — чувствовалось, что Рашель сдерживает себя, чтобы не заорать и попросту не обматерить его, как привыкла, должно быть, за годы Гражданской войны.

— Но… Макс, после такой контузии… А что если…?

— Без если! — отрезал он, стыдясь своего самоуверенного тона. — Ничего со мной не случится. Просто работы много. Вот сброшу это дело, и опять как люди заживем.

— Твоими словами!

— Моими, — Кравцов привлек Рашель к себе, обнял, поцеловал в волосы, погладил по спине. — Ну, все! Все! Успокойся. Уже немного осталось. Просто задание сложное, а обстановка сейчас, знаешь, какая?

Разумеется, он врал: практически никакого отношения к "обстановке" его работа не имела. И, однако, важность ее превосходила все, что могло бы составить занятие для такого военного человека, как он. Но Кравцов и сам все это знал, его-то уговаривать ни к чему. А посему, он просто обязан был закончить начатое, и не абы как, а именно так, как спланировал. Как увиделось той ночью после разговора с Семеновым. Георгий мог быть прав, но, возможно, и ошибался, принимая желаемое за действительное. Но, так или иначе, даже если бы все это оказалось всего лишь простым стечением сложных обстоятельств, перспектива, которую увидел и сконструировал той бессонной ночью Кравцов, была не ложная. Этот перегон на пути к Коммуне он видел четко. Во всех деталях.

— Извини, — сказал он, мягко отстраняя от себя Рашель. — Мне надо идти. Люди ждут…

Он все-таки поцеловал ее на прощание, но время действительно поджимало, а дел оставалось невпроворот. И приходилось бежать, чтобы просто не отстать. Вот он и бежал. Увиделся на Малой Спасской со Стецько, переговорил коротко, и заспешил дальше в Столешников переулок, где назначил "рандеву" с Лизой Виноградовой.

— Ну, что? — спросил он, подхватывая ее на ходу под руку, чисто кавалер барышню.

— Все в порядке, товарищ Кравцов, — "серьезно" нахмурившись, зашептала девушка.

"Ну, прям, дите малое! А еще разведчица! Учить их, не переучить!"

— Он будет ждать вас через полчаса в Оружейном переулке. — А щеки красные, и в глазах зеленые черти мелькают. — Знаете там…

— Не знаю, — остановил Лизу Кравцов. — Проводишь, покажешь, и беги к Резникову. Может быть, курьер уже прибыл, а мы ворон считаем…

Ему позарез нужен был "левый ход" в Чрезвычайную Комиссию. Но, как назло, именно в этой организации друзей у Кравцова не водилось. Везде были, и в ЦК, и в Совнаркоме, если поискать, а в "Охранке" — нет. И вдруг случай представился, да еще какой! Макс услышал "в кулуарах" знакомое имя. Поинтересовался, и с удивлением узнал, что служит в одном управлении со старым — еще по эсеровской партии — другом, Яшей Фишманом. А вот у Якова, насколько было известно Кравцову, в ЧК должны остаться немалые связи.

Фишман ждал его в скверике, присев на каменное основание ограды. Курил, смотрел в небо, по которому верховой ветер гнал облака.

— Здравствуй, Яша! — Макс не сомневался, что Фишман давно уже его срисовал и лишь "театр играет", рассматривая холодное осеннее небо.

— Здравствуй, Макс! — Яков повернул голову, посмотрел Кравцову в глаза, кивнул, словно бы узнавая. — Действительно ты, а говорили, убит… Вот же люди, какие нехорошие!

Он встал, на глазах — голубых, внимательных — явно проступила влага. И то сказать, много ли осталось у Фишмана живых друзей? У Кравцова, впрочем, тоже.

— Макс… — Фишман, крепкий и безумно отважный мужик, явно испытывал чувство неловкости. — Я несколько смущен конспиративным характером нашей встречи. Сам понимаешь, мое прошлое…

Прошлое у Якова — бурное, иначе и не определишь. В свое время, то есть буквально несколько лет назад, он был одним из самых известных боевиков эсеровской партии. Во всяком случае, Семенову не уступал ни в чем, но при том являлся так же и публичным политиком — признанным лидером левых, а позже, и легальных эсеров. Однако бомбу, убившую Мирбаха, делал тоже он.

— Яша…На вот, посмотри, — переходя на итальянский, сказал Кравцов и протянул Фишману свои документы. — В одном учреждении работаем…

"В мирное время", то есть до Мировой войны, Фишман был едва ли не единственным другом Кравцова в Италии. Расстояния разделяли их, впрочем, не малые, но из Падуи до Милана, где учился на химика Яков, было куда ближе, чем до Парижа или Петербурга.

— Я узнал, что ты будешь в Москве… — Макс забрал у Фишмана свои бумаги и потянул из кармана трубку. В последнее время ему дико надоело сворачивать самокрутки, вот и весь сказ.