Командарм Уборевич. Воспоминания друзей и соратников.

- Вся сила не в нас, командирах, а в той массе людей, которые исполняют наши приказы. Чем лучше они понимают смысл задачи, тем выше боеспособность армии. Держись ближе к подчиненным, но никому и никогда не разрешай класть руку на плечо. Панибратство в армии вредно.

В 1936 году нашу авиабригаду передали из БВО в состав авиации особого назначения (АОН) под командование комкора В. В. Хрипина - весьма опытного командующего и отличнейшего, душевного человека. Но известие о выходе из подчинения И. П. Уборевича, к которому мы так привыкли, огорчило весь наш коллектив. Мы написали ему письмо, в котором высказали надежду, что, если наступит тяжкая для нашей Родины година, мы снова будем сражаться под водительством своего любимого командующего.

Нет, не сбылись наши чаяния. В тяжелый 1941 год талантливого полководца и сильнейшего организатора не было во главе войск ответственейшего приграничного округа. Проходимцы типа Ежова и Берия с полного одобрения Сталина вырвали его из рядов защитников Родины. И. П. Уборевич был в результате злостного обвинения расстрелян 12 июня 1937 года.

На другой же день после гибели Уборевича меня без каких бы то ни было объяснений отстранили от должности. Находясь в полном недоумении, я в резкой телеграмме, посланной наркому, просил срочно разобраться в моем деле. Нарком вызвал меня в Москву, но сам не принял, а поручил поговорить со мной своему заместителю по ВВС командарму 2 ранга Я. И. Алкснису.

Алкснис сказал, что я, как объяснил нарком, взят под подозрение, потому что был близок к Уборевичу еще с гражданской войны, но К. Е. Ворошилов обещает разобраться во всем и внести в дело полную ясность.

Меня потряс рассказ Алксниса о суде, на котором он присутствовал. Он едва узнал Иеронима Петровича - такими страшными были его лицо и согбенная фигура. Я тогда подумал, что это тяжкое горе окончательно надломило слабое здоровье командарма.

Я был арестован через час по возвращении из Москвы. Два года и семь месяцев меня возили и водили по тюрьмам, подвергали пыткам, добиваясь признания, будто я участвовал в контрреволюционном заговоре под руководством И. П. Уборевича. Следователей совершенно не интересовала правда в показаниях, им нужны были только слова: «Я участвовал в контрреволюционном заговоре» или «Мы изменили Родине», а дальше требовалось назвать несколько фамилий, чаще всего подсказанных самими следователями. Мой первый следователь (в калининском управлении НКГБ) Крылов не бил меня - и сам оказался в одной тюрьме со мной.

В конце 1937 года меня перевозили из Калинина в Москву на допрос. Видимо, по небрежности конвоиров минут 10-15 я пробыл в купе арестантского вагона вместе с командиром стрелкового корпуса БВО Я. И. Зюзем-Яковенко. Он успел мне сказать, что из него усиленно выбивают показание об участии в изменнических действиях вместе с И. П. Уборевичем. В чем состояли эти действия, не говорят, а только держат на «конвейере» и требуют писать «роман» (так на языке тюрьмы назывались тогда ложные показания).

В Бутырской тюрьме к нам в камеру втолкнули командира авиакорпуса А. А. Туржанского. Его тоже пристегнули к «делу» Уборевича. (Генерал-майор авиации в отставке А. А. Туржанский, пробыв в заключении 14 лет, работает сейчас в вузах Москвы, стремясь наверстать не по своей вине недоделанное на пользу Родине). Высокий авторитет Иеронима Петровича Уборевича в Красной Армии, как видно, пугал Сталина и ежовых даже после его гибели. Не потому ли они выискивали всякую грязь, какой можно было облить славного полководца?

Я очень хорошо знал Иеронима Петровича и никогда, ни на одну секунду не сомневался в его преданности Родине, партии, социализму. Верил в высокую партийность его большого друга Ионы Эммануиловича Якира, показавшего в гражданскую войну и в последующие годы замечательные качества верного сына своего народа. Я знал Роберта Петровича Эйдемана, много работал с Виталием Марковичем Примаковым, преклонялся перед полководческим талантом большевика до мозга костей Михаила Николаевича Тухачевского.

Как можно простить Сталину, что замечательные полководцы, готовившие нашу армию к жестокой схватке с германским фашизмом, были умерщвлены и не смогли встать во главе защитников Родины в грозные годы Великой Отечественной войны?

П. Н. Александров. ОТ ПОБЕДЫ К ПОБЕДЕ.

ПОЛКОВНИК П. Н. АЛЕКСАНДРОВ

К исходу 19 октября 1919 года части 14-й армии- Латышской дивизии Калнина, Эстонской дивизии Пальвадре - и входившей в 13-ю армию 9-й дивизии Солодухина изготовились к наступлению на Орел.

Наступлением руководили недавно прибывшие на Южный фронт с Севера командующий 14-й армией Иероним Петрович Уборевич и командующий 13-й армией Анатолий Ильич Геккер.

Я тогда командовал группой войск в составе 9-й дивизии. Она состояла из 80-го ударного стрелкового полка, кавалерийского полка, двух бронепоездов, инженерного батальона и двух артиллерийских дивизионов.