Командарм

На обочине шоссе за перепаханной бомбами высоткой, где располагались окопы стоявшего в обороне полка, ещё издали я увидел шеренгу красноармейцев. И их стояло там чуть больше роты. Я ужаснулся – за несколько часов боя полк численностью 2126 человек превратился в усиленную роту. Я засомневался – может быть, это не весь полк, и вскоре подойдут остальные подразделения? Но глянув на часы и зная исполнительность подполковника Ломакина, пришлось признать горькую реальность. Было уже 15–33, и наверняка подполковник вывел всех своих выживших бойцов на оговоренное мной место сбора. Суровая правда жизни говорила, что в полку осталось именно такое количество бойцов. Оставалось утешаться только мыслью, что выжившие в такой бойне это настоящие богатыри земли русской, и теперь никакая сволота не нагнёт таких ребят.

Лисицын остановил «хеншель» рядом с группой командиров, стоявших на асфальтовом покрытии шоссе. Их было непропорционально много, по сравнению с построенными в шеренгу красноармейцами. Но увидев этих людей с близкого расстояния, я всё сразу понял. Там присутствовали три человека в польской форме, один из которых был Ежи Топеха, и четверо артиллеристов. А собственно командиров, относящихся к полку, было трое, включая и подполковника Ломакина. Перед тем как выйти из кабины автомобиля, я распорядился:

– Лисицын, сейчас забираешься в кузов, находишь там синий фибровый чемодан и приносишь его мне. Я буду рядом со стоящими перед строем командирами.

После отданной водителю команды я выбрался из кабины и сразу же подошёл к подполковнику Ломакину. Он попытался, вытянувшись по стойке смирно, доложиться, но я его обнял и, похлопывая по спине, заявил:

– Не нужно слов, подполковник, и так всё ясно! Задачу твой полк выполнил отлично! Спасибо лично тебе и, конечно, всем бойцам и командирам полка.

После Ломакина я подошёл к Ежи Топехе и крепко пожал ему руку, при этом воскликнул:

– Ежи, я очень рад, что ты жив! Что не попал под эту страшную бомбардировку города!

– Так это благодаря вам, пан генерал! Если бы вы согласились на приглашение полковника Дзибальского, то я и Тадеуш Коссинский обязательно пошли бы с вами в ресторан. А там то да сё, и мы бы остались ночевать в Острув-Мазовецка. А так после встречи с вами мы с полковником Коссинским выехали в отряд Беса (хорунжего Ражевского). Его отряд сейчас дислоцирован недалеко от города, в деревне Малки, и мы были разбужены звуками жуткой бомбардировки города. А когда туда подъехали, то были потрясены видом щебёночного поля на месте города Острув-Мазовецка. О полковнике Дзибальском и людях из его бригады так ничего и низвестно – наверное, все погибли под бомбами германцев.

– Соболезную, Ежи, мы тоже понесли от фашистов громадные потери! Вон видишь, сколько ребят осталось после боя с гитлеровцами, а было их больше двух тысяч. Реки слёз теперь будут пролиты русскими женщинами! Ты-то какими судьбами здесь?

– К вам полковником Коссинским направлен. Помощь нам нужна! В городе Миньск-Мазовецка в еврейском гетто началось восстание, к нему присоединились ваши русские военнопленные. Тевтоны заблокировали восставших и отбили атаку нашего третьего батальона, направленного им на помощь. У германцев есть бронетехника, и наши добровольцы вынуждены были отступить. Сейчас сложилась очень тревожная ситуация, немцы ждут подхода подкреплений, чтобы уничтожить восставших, а сил у третьего батальона недостаточно, чтобы деблокировать гетто.

– Чёрт… Конечно, Ежи, поможем, хоть этот Миньск-Мазовецка находится несколько в стороне от полосы нашего наступления. У меня как раз в том направлении действует группа капитана Костина. Он сейчас должен освобождать Соколув-Подлески. Как только с ним свяжусь, сразу же прикажу выдвигаться к городу Миньск-Мазовецка. Не волнуйся, деблокируем мы евреев в этом гетто. Зачем ты приехал, теперь мне понятно, а вот зачем тебе нужны сопровождающие, никак не пойму?

– Да это наши военные кинематографисты. Комитет спасения Польши сейчас очень большое внимание обратил на пропагандистскую составляющую нашей борьбы. Решено снять документальный фильм о том, как уничтожаются тевтонские захватчики. Вот полковник Коссинский и отрядил их со мной, чтобы я представил их вам. Заодно попросил, чтобы пан генерал разрешил производить киносъемку театра военных действий.

– Ну что же, пропаганда дело хорошее! А кино сейчас первое из искусств! Разрешаю, пусть снимают, только единственная просьба, чтобы эти ребята под пули особо не лезли. Контрпропаганда нам не нужна. А сейчас пускай достают свои киноаппараты, скоро им представится возможность заснять впечатляющее зрелище разгрома двух немецких дивизий. И немалую роль в этом сыграли построенные здесь красноармейцы. Вот про этих бы героев снять фильм, но ты передал очень тревожную информацию, а значит, опять этих ребят придется бросать в бой. Никак не получается у них стать киногероями.