Команди Особого взода

  И началась резня. Твари умирали молча, молодые волколаки визжали под ножами, а люди коверкали рты матюгами и богохульствами - человек не архангел, а в бою все дозволено. Степан, глаза которого заливала кровь с распоротого лба, резал и колол, не чувствуя даже, как на плечах повисло сразу несколько мертвецов. Он таскал их по поляне, обрубая обгорелые пальцы и прикрываясь чьим-то торсом от выстрелов.

  И вдруг тяжесть со спины упала. Кто-то толкнул Степана живым, упругим плечом, коротким хватом, словно кузнечными клещами, остановил его руку в замахе и пробежал вперед. Рядовой крутнул головой туда-сюда, смахивая с ресниц капли крови. Из леса молча появлялись здоровенные мужики в пятнистой форме, со странными короткими ружьями. Один из них на глазах Нефедова встретил кинувшегося наперехват волколака выстрелом, который разметал клочья паленой шерсти и дымящего мяса в разные стороны.

  Батальон СМЕРШ подоспел вовремя.

  Степан, чувствуя, как ноги подкашиваются, опустил клинок и сел прямо на мохнатый труп, трясущейся рукой шаря по карманам кисет с табаком. Он уже не оборачивался на редкий стук выстрелов и равнодушно глянул, когда мимо него протащили, заломив локти вверх, схваченного в подвале немецкого эсэсмана-инвольтатора. Волоча ноги, по поляне бродили уцелевшие солдаты, собирая карабины, и отец Петр читал благодарственную молитву.

  На плечо штрафника опустилась тяжелая ладонь. Он обернулся и поднялся, морщась от внезапной боли в прокушенной насквозь щеке. Перед ним стоял полковник Иванцов.

  - Товарищ полковник..., - начал было Степан, но Иванцов отмахнулся широкой, как лопата, ладонью. Глядя в лицо Нефедову светлыми, почти прозрачными глазами, он помолчал. Потом тяжело усмехнулся.

  - Вольно. Благодарю за проявленный героизм... старшина Нефедов. И пойдем со мной, Степа. Выпьем за победу и за помин души твоего капитана. А потом поможешь мне наградные листы писать.

  Степан кивнул и пожал протянутую руку.

  - Я сейчас, товарищ полковник. Только карабин подберу.

5. Принеси меду

Чтобы стать бессмертным, надо умереть.

  - Тхоржевский! Казимир! Рядовой Тхоржевский!

  Казимир встрепенулся и открыл глаза. Сверху сыпалась земля. Откуда? Но тут же он взглянул наверх и все понял. На краю ямы, из которой местные хуторяне брали песок для всяческого строительства, высилась угловатая, точно вырезанная из твердого картона, фигура лейтенанта Васильева.

  - Тхоржевский!

  - Я, товарищ лейтенант! - Казимир вскочил, подхватывая винтовку, ремнем обвившуюся вокруг левой руки. Лейтенант несколько секунд разглядывал его - сверху вниз, точно раздумывая, стоит ли вообще говорить с обычным солдатом в грязной шинели, только что поднявшимся от неуставного сна. Потом махнул рукой.

  - Слушай, Казимир, - лейтенант протянул откуда-то из-за спины большую жестяную банку из под растительного масла, которое в войну присылали по ленд-лизу. - Ты вроде говорил, что дед у тебя когда-то в этих краях пасечником был?

  - Да, товарищ лейтенант, - Тхоржевский грязным кулаком потер лицо, и лейтенант снова про себя отметил, какой же все-таки этот солдат худой и нескладный, - точно, был дед пасечником. Мать рассказывала, что вроде как и сейчас даже есть. Только не видел я его давно, деда-то. Знаю, что живет здесь, даже пройти смогу, а вот есть там сейчас пасека или нет - наверняка не скажу. Извините.

  - Ничего. Раз сможешь пройти, то и хорошо. Все же родная кровь, верно? Дед тебе не откажет.

  - Вы о чем, товарищ лейтенант?

  - Слушай, Тхоржевский... Я ж тебя не в службу, а в дружбу прошу - хотя сам понимаешь, мог бы и приказать как офицер солдату и подчиненному. Но я тебя прошу... Казимир, принеси меду, а? Без сладкого уже и жизнь не в радость. Больше здесь нигде не достать, а спросишь кого-нибудь - молчат как мертвые, только головами мотают, как будто не меда прошу, а чего-то непонятного. Достань меду, рядовой, а?

  - Давайте банку, товарищ лейтенант, - Тхоржевский протянул руку и Васильев со смешанным чувством облегчения и легкого стыда сунул ему в пальцы жестянку. Казимир зачем-то осмотрел ее со всех сторон. Блестящий ребристый корпус банки показался ему чем-то вроде немецкой мины: такая же, с виду тихая, но изнутри - смертельно опасная. Бодрясь, он подкинул банку в руке и улыбнулся.

  - Все в порядке, товарищ лейтенант. Будет мед! Так я пойду?

  - Иди, - махнул рукой Васильев, уже глядя куда-то в сторону. Но, видимо, он увидел что-то такое, от чего его лицо мгновенно изменилось, и он торопливо пробормотал:

  - Стой! Погоди!

  Казимир, уже двинувшийся было в сторону леса, замер. Сзади по траве зашуршали чьи-то тяжелые шаги. Пыхнуло дымом, едкая вонь крепкого самосада обожгла Казимиру ноздри. Не оборачиваясь, он судорожно подтянул ближе свою потрепанную "трехлинейку". Шаги приблизились и замерли.

  - Товарищ лейтенант, вы далеко отправляете бойца? - спросил старшина особого взвода Степан Нефедов. - Извините, что интересуюсь, сами понимаете - бдительность нам велели проявлять, да и леса тут неспокойные.