Надо отдать должное Сахатбийю, окинув открывшуюся картину одним взглядом, он быстро принял решения и заговорил с предводителями на своем гортанном языке, показывая руками то на Гурова, то на ощетинившиеся стволами суда уральцев, то на подходящие к берегу лодии с стрельцами воеводы Пронского, то на самих вуорков с их воинами, то на сгрудившейся под охраной не более десятка разбойников ясырь. Старший из главарей Али-султан, что-то ответил купцу. Тот облегченно вздохнул. Повернулся к Дмитрию.
- Уважаемый боярин Димитро Ты не так понял уважаемого Али-султана. Он плохо знает татарский язык и не правильно выразил свои мысли. Давай продолжать торг.
- Я говорю Нет- ответил Гуров, придав своему голосу как можно больше металла. - Вы как посредник со своими единоплеменниками нарушили, заключенный более полугода и подтвержденный не далее как три дня назад уговор. Теперь меня не устраивает та цена, которая была. За нанесенное Нам оскорбление вам всем придется заплатить звонкой монетой. Моя цена такова, три золотых ашрефи за женщину или девушку, после осмотра лекарями. Остальной ясырь меня не интересует.
Дальше пошел торг. В котором активно участвовали кроме Дмитрия с купцом Сахатбийем и 'плохо знающие' татарский язык Али-султан с Айдамиром. С начала вуорки угрожали перерезать весь ясырь, но не продавать по такой смешной цену, потом угрожали уничтожить только его мужскую часть. Итогом стал уговор по ценам, женщины и девушки продавались по четыре золотые ашрефи, Дмитрий согласился поднять цену на одну монету, а все мужчины, без учета возраста шли по четыре головы за один золотой. Да и куда было деваться разбойникам. Кроме как уральцам, продать быстро ясырь они ни кому не могли. Задержаться тоже. И кормить полон чем-то надо, да и Астраханский воевода, если узнает о наличие на подвластной ему территории разбойного отряда, не будет смотреть сквозь пальцы. Мигом, огнем и мечом, 'попросит дорогих гостей' покинут землю Московского царства. Гнать назад, так опять корми, да и идти придется мимо 'братьев горцев', тут в одну сторону сумели пройти с трудом, а назад с ясырем, сам в рабскую колону быстро угодишь или к предкам уйдем. Перерезать ясырь и уйти назад налегке. То же не выход. И потеря в монетах огромная. Да и утаить это убийство не выйдет. Свои же из банды растрепят, какие они грозные и безжалостные, за ради 'чести' от золота отказались. А это чревата 'секир башка' для главарей от своих же коллег-разбойных атаманов. Будущие рабы узнают о том, что их все равно убьют и начнут активно сопротивляться захвату. И так приходится немного попотеть, что-бы прихватить зазевавшегося человечка, а тут за свою жизнь он будет стоять до конца. Ранее была надежда, что и в рабстве люди живут, а тут и её не будет. Да и свои же из банды, когда до них дойдет весь геморрой от их 'геройства' и столкнувшись с сопротивлением и потерями среди своих, потихоньку прирежут таких дурных предводителей, что-бы другим неповадно было. Вот и пришлось соглашаться. И так свыше тысячи трехсот золотых кругляшек повезут к себе в горы, а это очень не плохие деньги.
Больше недоразумений между продавцами и покупателями не было и за два с половиной часа с формальностями медосмотра и передачи денег было покончено. Хотя стволы с бортов не убирали, а причалившие стрельцы князя Юрия, оставив сотню в лодиях, сотней прикрыли палатку медиков.
Вот так и прикупили уральцы еще триста одну горянку и сто двенадцать горцев. Как не странно, сито медосмотра прошли все прибывшие в караване невольники. Которых в этот же день и доставили в Астраханский порт и погрузили на шхуны. Пришлось и дополнительно потратиться, выдав каждому стрельце, участвовавшему в торге по две серебренных тенги, а их командирам от трех десятникам, до десяти сотникам. Больше дел у уральцев в Астрахани не было и с утра следующего дня шхуны вышли в Петроград.