Командир и штурман

«У Маймонида есть рассказ о лютнисте, который, когда потребовалось играть по какому-то поводу, обнаружил, что он совершенно забыл не только то произведение, которое должен был исполнить, но вообще искусство игры на лютне, постановку пальцев, все остальное, — писал Стивен. — Иногда меня охватывает страх, что подобное может случиться и со мной, — страх вполне обоснованный, поскольку со мной произошло нечто похожее. Будучи юношей, я вернулся в Агамор после восьми лет отсутствия и пошел повидать Брайди Кулан, которая заговорила со мной по-ирландски. Ее голос был мне поразительно знаком (еще бы, она была моей кормилицей), знакомы были интонации и даже слова, однако я ничего не понимал — произносимые ею слова для меня ровно ничего не значили. Я был ошеломлен этим открытием. Я вспомнил об этой истории, открыв, что больше не знаю, что мои друзья чувствуют, намереваются делать или хотят сказать. Очевидно, что Д. О. ожидало горькое разочарование в Сьюдадела, которое он пережил гораздо тяжелее, чем можно было ожидать от него. Также очевидно, что Д. Д. по-прежнему глубоко несчастен. Но кроме этого, я не знаю почти ничего-каждый из них замкнулся в себе, и я не могу заглянуть им в душу. Моя вспыльчивость, разумеется, не помогает делу. Я не должен быть мрачным, раздражительным упрямцем (чему способствует отсутствие физических упражнений). Однако должен признаться, что, хотя я их люблю, я готов послать их обоих ко всем чертям с их заносчивостью, эгоцентричным отношением к вопросам чести и их недальновидным подталкиванием друг друга к бессмысленным подвигам, которые, весьма вероятно, закончатся их преждевременной гибелью. Их гибель — это их личное дело, но это может кончиться и моей гибелью, не говоря об остальном экипаже. Погубленная команда, потопленный корабль и мои уничтоженные коллекции — а на другой чаше весов ничего, кроме честолюбия этих господ?

Систематическое отрицание всех других аспектов существования — вот что меня возмущает. Половину своего времени я тратил на то, чтобы прочищать их желудки, пускать им дурную кровь, предписывать нежирную пищу и снотворное. Оба они едят слишком много, слишком много пьют, особенно Д. Д. Иногда я боюсь, что они отгородились от меня оттого, что договорились встретиться следующий раз на берегу как дуэлянты и прекрасно понимают, что я постараюсь этому помешать. Как они выводят меня из себя! Если бы им пришлось драить палубу, ставить паруса, чистить гальюны, то нам не пришлось бы что ни день слышать об их капризах. У меня не хватает на них терпения. Они до странности незрелы для мужчин своего возраста и своего положения, хотя следует признать, иначе они бы здесь не оказались: зрелый, развитой ум и военная морская служба — две вещи несовместные, умный не будет бродить по всем морям с тем, чтобы с кем-то помериться силами. Несмотря на тонкую натуру (перед тем как мы добрались до Сьюдадела, он исполнял «Deh vieni» в своей транскрипции с подлинным изяществом), Д. О. во многих отношениях больше подошел бы на роль главаря карибских пиратов лет сто назад. А Д. Д. , при всей его сообразительности, может стать своего рода инквизитором — этаким Лойолой Судного дня, если только прежде того ему не проломят голову или не проткнут его насквозь. Я очень часто вспоминаю тот злополучный разговор…»

К удивлению команды, покинув Сьюдадела, «Софи» направилась не в сторону Барселоны, а на вест-норд-вест и на рассвете, обойдя мыс Салу на недалеком расстоянии от него, обнаружила груженое испанское каботажное судно водоизмещением в двести тонн, на котором были установлены шесть шестифунтовых пушек (не открывших по ним огня). Шлюп подошел к испанцу со стороны берега так аккуратно, словно рандеву было назначено шесть недель назад и испанский капитан пришел на место встречи с точностью короля.

— Очень выгодная коммерческая сделка, — заметил Джеймс Диллон, наблюдая, как приз с попутным ветром направляется на восток, в порт Магон. Между тем, ложась с одного галса на другой, шлюп с трудом продвигался к северу, к одному из самых оживленных морских торговых путей в мире. Но это был не тот (и к тому же сам по себе неудачный) разговор, который Стивен имел в виду.

Нет, не тот. Тот произошел позднее, после обеда, когда доктор находился на квартердеке вместе с Диллоном. Они непринужденно обсуждали различные национальные привычки — привычку испанцев засиживаться допоздна, привычку французских мужчин и женщин вместе выходить из-за стола и тотчас направляться в гостиную; привычку ирландцев засиживаться за бокалом вина до тех пор, пока кто-то из гостей не предложит расходиться; обычай англичан предоставлять такое решение хозяину; характерные различия в проведении поединков.

— Дуэли — очень редкое явление в Англии, — заметил Джеймс.

— Это верно, — ответил Стивен. — Когда я впервые приехал в Лондон, то я, например, удивился, узнав, что англичанин может целый год не выходить из дому.