Командир Красной Армии

Когда я притер машину к обочине и остановил, Бутов уже общался с летуном из люльки мотоцикла. Старшина перед выездом из села подвернул ногу на ровном месте и старался, по совету Крапивина, наложившего плотную повязку, меньше двигаться.

– Кто такой? – поспешил я к летчику. Следом за мной хлопнули дверцами Матвей и Саня, из джипа вылез Адель и тоже направился к нам.

– Капитан Стругов, командир экипажа. Восьмая транспортная эскадрилья, – повернулся ко мне невысокий, но на удивление плотный летчик.

– Старший лейтенант Фролов, комдив… Сбили?

– Да, подожгли, пришлось на вынужденную идти, – ответил капитан.

– А парашют? – удивился я.

– Спали… вернее, спал на нем.

– Товарищ капитан, это же наши! – услышал я возглас из близких кустов.

– Ну кто бы сомневался, что мы с вами опять встретимся! – вздохнул я, наблюдая, как из близких кустов появляются фигуры знакомых артистов.

– Вы знакомы? – с подозрением переводя взгляд с нас на артистов и обратно, спросил капитан. Ему не понравилось, что те вылезли без приказа – капитан еще не проверил нас, настоящие мы или нет. После того, что натворили немецкие диверсанты, опаска была изрядная при опознавании. Сколько случаев, когда советские части с немалыми потерями обстреливали друг друга, при встрече приняв за немецких диверсантов!

– Вместе выбирались из окружения. Потом их отправили в тыл, а сами снова оказались в колечке после очередного прорыва немцев. Вот, пробились и идем к фронту, – пробормотал я, наблюдая, как следом из кустов появляются еще два летчика с пулеметом в руках, явно снятым с самолета.

– Младший лейтенант Самсонов, штурман, – представился худой высокий парень моих лет.

– Сержант Игнатьев, борт-стрелок, – положив ШКАС на землю, козырнул второй, лет двадцати пяти.

– Мы не одни летели. Вывозили артистов из приграничной зоны. Член военного совета фронта распорядился, – пояснил капитан, наблюдая, как артисты здороваются с бойцами и командирами дивизиона, которых хорошо знали. Появившаяся Медведева увела артисток, включая Лопареву, куда-то в конец колонны.

– Понятно, но сейчас не об этом. Вы немецкий самолет «Шторьх» знаете?

– Только визуально, летать не доводилось.

– А придется. Справитесь?

– Да должен… А у вас что, самолет есть?

– Да, мы вчера аэродром немецкий уничтожили, тридцать шесть бомбардировщиков на земле сожгли. Свежая часть, только что из резерва люфтваффе, вот там и прихватили. Он на последнем грузовике-трейлере со снятыми крыльями стоит. Но дело тут в другом: нужно срочно доставить особо важный груз в Москву.

– Я понял, но своих людей бросать…

– Не надо никого бросать, они с нами будут. Тут другое, сведения особо важные. Возьмете штурмана и моего особиста. Летите не залетая в Киев, как можно дальше в тыл наших войск, там садитесь на какой-нибудь аэродром, закрашиваете кресты, оттуда даете радиограмму о грузе. Это сделает мой особист. Заправляетесь и летите дальше. Маршрут пусть прикинет ваш штурман, а вы пока готовьте самолет к полету. Мои люди вам помогут. Саня, проводи их, – велел я начштаба.

Он был в курсе, почему я так тороплюсь, поэтому, похлопав капитана по плечу, попросил следовать за ним.

– Не понял, почему я должен куда-то лететь? – спросил стоявший рядом Адель, внимательно слушавший наш разговор.

– Потом объясню, – отмахнулся я, после чего окрикнул Руссова, общающегося с артистами: – Матвей, займись товарищами артистами. Найди им машину.

– Хорошо.

– Пошли, – бросил я Аделю, направляясь к «эмке», а заметив Сазанова, крикнул: – Лейтенант, занять круговую оборону, ты старший!

Мы сели в машину и подняли стекла, чтобы нас никто не мог подслушать. Там я выложил все свои мысли о том, что шифровальную машинку нужно особо срочно переправить в Москву, и никому другому, кроме как ему, я не могу это препоручить.

– …Вот такие дела, – закончил я.

– Я понял. Это действительно важно, – задумчиво кивнул Адель. – Хорошо, я согласен.

– То, что согласен, это, конечно, хорошо, но нужно груз упаковать так, чтобы не было понятно, что это.

Полетите вы вчетвером. Еще связиста-фельдфебеля возьмете. Он знает, как пользоваться этой штукой, – я постучал по чехлу шифровальной машины.

– А взлетим?

– Снимем все, что можно, для уменьшения веса. Если понадобится, без штурмана улетите. Все, давай упаковывать машинку, самолет, я смотрю, из кузова уже вытащили. Крылья устанавливают.

Чехол с машинкой запихали в мой сидор, который я предварительно опустошил. Расставаться с ним было не жалко – у меня еще один имелся.

Также в сидор я засунул все папки, что нашел в сейфе, и документы, изъятые у командира бомбардировочного штафеля и командира латышского батальона. Кроме того, Майоров, сидя на подножке грузовика, писал рапорт от моего имени командующему фронтом о боевом пути дивизиона. Подробнейший.

А пока Адель бегал узнавать, что там с самолетом, я, воровато оглядевшись, открыл планшет и достал две ученические тетради. Одну, поколебавшись, вернул обратно, другую сунул в сидор. На обложке было написано большими буквами: «В Кремль, Сталину». Тетрадь была опечатана сургучом, взятым мной вчера у начштаба.