Командир Красной Армии

Погранцы шли хоть и быстро, но сторожась, как я учил – куда смотрят глаза, туда и ствол оружия. У всех автоматы, причем немецкие. В противоположность настороженным разведчикам, следуя за ними метрах в двадцати, мы с Аделем шагали беззаботно, срывая на ходу листочки и веточки и лениво разговаривая. Вернее, делясь своими планами на будущее.

– Все-таки это авантюра – двигаться вот так.

– Ну не скажи, – покачал я головой. – Немцы сейчас опытнее стали. Злее. Действуют осмотрительнее. Днем не проедем, они наверняка по всем высоткам наблюдателей посадили если не с рацией, то с посыльным. Тот сообщает в ближайшую часть, и из нее выдвигаются нужные силы, сообразуясь с данными наблюдателя. Нет, двигаться нам можно и нужно только ночью.

Так, неспешно беседуя, мы прошли километра три, пока не остановились по знаку Бутова. То, что впереди просвет среди деревьев, мы тоже видели.

Осторожно приблизившись, мы стали изучать орудия. Замаскированы они были только со стороны дороги, а вот с тыла, с леса, нет, что позволило хорошенько рассмотреть тяжелые пушки.

– Позиция у них была метрах в десяти от леса на краю поля. Следов техники не вижу, руками их, что ли, закатили? Так они весят несколько тонн, – задумчиво протянул я.

– Товарищ комдив, мы тут не одни, – напряженно прошептал Бутов. – Метрах в сорока кто-то есть.

В то же время меня окликнул явно молодой, еще ломающийся голос:

– Стой, кто идет!

Мгновенно вокруг меня образовалась пустота. Оглядевшись и не обнаружив ни одного из пограничников, включая Аделя, я восхищенно пробормотал:

– Я тоже так хочу, – и только шуршащая в сторону кричащего трава была мне ответом.

– Стой, стрелять буду! – все еще испуганно, но уже с угрозой воскликнул тот же голос.

– Свои! – ответил я. – Старший лейтенант Фролов.

– Подойдите, руки держать на виду… поднять выше плеч.

– Боец, ты не подохренел там? Может, мне еще лезгинку с притопами станцевать? Зови старшего!

Конечно, неосмотрительно вот так кричать на часового, а это, судя по нашему диалогу, был именно он, но я надеялся надавить на молодого бойца званием и должностью. По голосу – это был явный салага.

С минуту было тихо, потом кусты с противоположной стороны от батареи раздвинулись, и на открытое место вышли… матросы?

Один был мичман, судя по четырем узким золотым полоскам на рукавах. Другой – матрос, вернее, краснофлотец. На флоте петлиц не было, только нарукавные знаки различия.

Увиденное меня изрядно развеселило.

– Вы что, кино про гражданскую войну снимаете? – невольно хохотнув, спросил я.

Мичман был одет строго по форме, даже мичманка набекрень, да кобура с ТТ висела не на поясе, а на ремешках в районе зада. В руках мичман держал такой же дисковый ППД, как и у меня. Но веселье вызывал не он, а молодой матросик со странно знакомым лицом, грудь которого крест-накрест пересекали пулеметные ленты. В руках краснофлотец держал винтовку с примкнутым штыком и со стороны очень сильно напоминал героев фильмов о гражданской войне.

От моего насмешливого взгляда матросик заметно стушевался, но потом гордо вскинул подбородок и взял меня на прицел, держа оружие на уровне бедра.

– Кто такой?

– Командир отдельного зенитного дивизиона старший лейтенант Фролов, – четко представился я, вкинув руку в воинском приветствии. – С кем имею честь говорить?

– Мичман Фадеев, командир взвода краснофлотцев. Охраняли батарею этих дур, – кивком указал он на орудия.

– Пинская флотилия?

Мичман молча кивнул, а потом спросил:

– Вы один, товарищ старший лейтенант?

Что матросы были не одни, я видел. В кустах мелькали фигуры, занимая позиции, их выдавала черная форма. Видимо, лагерем они стояли не тут, может, чуть дальше, а после окрика часового поспешили узнать, кто наткнулся на их охраняемые орудия.

– Скажем так… нет. Поговорим об этом позже. Вопрос в другом, где личный состав батареи?

– Часа три назад командир батареи капитан Воронин собрал всех и сообщил, что принял решение уходить на восток, к своим. Через полчаса, как они ушли, в той стороне стрельба была и что-то тяжелое гудело. Кажется, бронетранспортер.

– А вы?

– А мы такого приказа не получали. У нас один приказ: охранять орудия и людей. Если бы они их взорвали, мы бы ушли.

– Принципиальный, я посмотрю, ты, мичман.

– Какой есть, товарищ старший лейтенант, – угрюмо ответил Фадеев.

– Тягачи для орудий где?

– Да там на весь дивизион было всего четыре трактора, вот их по очереди и растащили по позициям. Батарея шестнадцать раз огонь открывала по заявкам войск, пока снаряды не кончились. Потом мы все вместе закатили орудия в лес и замаскировали. Переждали, когда стрельба вокруг уляжется, и вот, оказались в таком положении. Артиллеристы бросили свои орудия и ушли, а мы остались.

– Все ясно. Сколько вас?

– Извините, товарищ старший лейтенант, но я не знаю, настоящий вы командир или нет. Тут вчера на дороге интересная история была. Наши убивали наших, вот я и имею сомнения. Да и один вы почему-то, без своего подразделения.

– Хорошо, я подойду. Обменяемся документами, я тоже вам не очень доверяю.