Командир легендарного крейсера

— Вот, послушай, — рассказывал Руднев. — Морской министр вице-адмирал Бирилев — любимец царя и свиты. А за что он снискал расположение? За то, что считается непревзойденным рассказчиком еврейских анекдотов, да еще за то, что ползает на четвереньках по залам, катая на спине наследника Алексея. А шталмейстер Николай Маклаков[8] потешает царскую семью, изображая… влюбленную пантеру! И это государственные деятели, которым дано право вершить судьбу народа! — возмущался Руднев.

О царице он говорил:

— Эта немка, ставшая русской императрицей, до сих пор не удосужилась выучиться говорить по-русски! Утверждают, что у нее доброе сердце, что она посещает раненых в госпиталях. Но это не выражение доброты, а просто развлечение, вносящее разнообразие в монотонную дворцовую жизнь. Представь себе русскую царицу, говорящую с русским солдатом через переводчика! Да что там, всего не расскажешь, с чем приходится сталкиваться во время дежурств и что я вижу собственными глазами. Ты знаешь жену военного министра? За спиной у муженька она обделывает весьма прибыльные делишки и придумала хитроумный способ добывать деньги на туалеты. К ней часто обращаются за протекцией в поисках доходного места, выгодной концессии, высокого поста. Она любезно соглашается помочь, но при прощании предлагает визитеру осмотреть ее коллекцию птичек, сидящих в особой комнате. «Вы, кажется, большой любитель этих прелестных созданий? С удовольствием уступлю вам одно из них. Вот в этой клетке сидит птичка простая и стоит недорого (называется сумма), а вот эта более редкая — и цена ей выше. А вот редчайший экземпляр, стоящий десять тысяч рублей!» Проситель, уразумев суть дела, платит соответствующую сумму, забирает клетку с птицей и в скором времени получает желаемое.

А вот еще один эпизод из дворцовой жизни, который рассказал Руднев. Однажды на парадном приеме сановники ожидали выхода царской четы. По залу важно расхаживал министр двора граф Фредерикс. Подкравшийся к нему сзади наследник Алексей прицепил старику к нижней части спины какую-то веточку в виде хвоста. Никто из присутствующих не посмел ничего сказать министру, но Руднев по прямоте своей подошел к нему, снял с его мундира шутовское украшение и погрозил пальцем маленькому Алексею. Присутствующие пришли в ужас от такой неслыханной дерзости.

— Не может этого быть! — возмущалась Мария Николаевна, но, зная отвращение мужа ко лжи даже в шутку, понимала, что все рассказанное им, — правда. Такие разговоры происходили часто. Мария Николаевна умоляла мужа быть осторожным.

Интересны были отзывы Руднева о вершителе судеб России — царе Николае II. По его словам, он являлся человеком бесхарактерным, неумным, чрезвычайно упрямым. Он обычно не противоречил собеседнику, но, как правило, поступал обратно тому, что ему советовали. Николай никогда не говорил правды в глаза. Бывало так: министр или сановник беседовал с царем, обсуждал дела, был очарован любезным приемом, а возвратясь домой, находил на столе конверт с приказом об отставке! Фальшивость, лживость, жестокость были основными чертами характера царя. Недаром народ дал ему прозвище «Николай кровавый». Это он являлся главным виновником русско-японской войны, будучи участником финансовой аферы вокруг лесной концессии на реке Ялу, на которую претендовали и японские капиталисты…

Странными, мягко выражаясь, были ораторские выступления монарха. Например, 16 августа 1901 года на параде он обратился к матросам с такими словами: «В скором времени вы проститесь со своей Россией и пойдете в Тихий океан. И только один бог знает, что ожидает вас впереди». Вряд ли подобные слова могли вдохновить матросов!

В экипаже Руднев столкнулся с ненавистными ему деспотическими порядками. Дисциплина поддерживалась «палочной системой», столь ценимой командующим Петербургским военным округом дядей царя великим князем Николаем Николаевичем. Это был весьма недалекий военный специалист, деспот, самодур, приверженец жестокой муштры, позаимствованной от немцев. Великий князь со своей высокой несгибающейся фигурой, вздернутой вверх маленькой головкой, ходивший всегда строевым шагом, представлял собой типичный образец великосветского солдафона. По нему равнялись офицеры петербургского гарнизона, особенно представители аристократии.

Николай Николаевич наводил страх на солдат и офицеров одним внешним видом.

Привилегированный офицерский состав гвардейских полков являлся надежной опорой самодержавия. Что касается солдат и матросов, то их служба и жизнь в Петербургском гарнизоне были особенно тяжелы и унизительны. Именно здесь с особой резкостью проявлялась разница между «благородной», «чистой» публикой и «нижними чинами», не смевшими появляться в центре города, в театрах, музеях, парках, общественных садах. На конке и в трамвае они могли ездить только на задней площадке. В таком городе, как Петербург, солдатам и матросам, имевшим увольнение в отпуск, по сути дела некуда было пойти, кроме окраин да портовых трущоб!