Командир Марсо

— Товарищам было известно о вчерашних репрессиях немцев, — отвечает Рамирес, — поэтому они действовали на другом конце железнодорожной линии, ближе к Перигё, в нескольких километрах от деревни, где стоит бронетанковая колонна немцев. Боши снова вернулись туда после расправы в Мюссидане.

— Значит, немцы ушли из города?

— Вчера утром. В город они, конечно, уже не вернутся — у них не хватит на это времени. Они должны двинуться в Нормандию…

— Вряд ли они попадут туда, — говорит Марсо. — Наши по дороге перехватят их. Сначала — отряды другого сектора, а затем — товарищи из департамента Верхняя Вьена. Известно что-нибудь еще о Мюссидане?

— Сведения о расстрелах подтверждаются, но пока неизвестно еще точное число жертв. Надо ждать возвращения Роз.

Желая скрыть свое беспокойство за судьбу Роз, Марсо ничего не отвечает Рамиресу и резко оборачивается на скрип распахнувшейся двери: в комнату без стука влетает молодой партизан. Марсо строго смотрит на него.

— В чем дело? Я же сказал, чтобы мне не мешали…

— На пост внизу только что прибыл майор Лусто! Он хочет вас видеть. С ним — Роз…

«Деголлевец Лусто? Вместе с Роз? Что бы это могло значить?» — думает Марсо.

* * *

Накануне днем Роз отправилась на велосипеде в Мюссидан. В траве по обочинам узкой гудронированной дороги весело стрекотали кузнечики, и вся природа, казалось, расцветала под лучами летнего солнца. Но расстроенная ужасными утренними новостями, молодая женщина не обращала на все это никакого внимания. Ей не хотелось верить сообщениям о массовых казнях в городе. Она знала, что в подобных случаях люди очень часто склонны преувеличивать. Вот как было, например, месяца два назад в Руфиньяке. Сперва рассказывали, что перед тем как сжечь все 145 домов поселка немцы уничтожили поголовно все мужское население. А затем, позже, выяснилась подлинная картина. Оказалось, что из 66 арестованных мужчин моложе пятидесяти лет один — по национальности еврей — был расстрелян, около двадцати человек угнано в Германию, остальные же, после двухнедельного заключения в казарме в Перигё, освобождены. Правда, в Руфиньяке не было такого сражения, как в Мюссидане. Партизаны захватили там в плен двух немецких солдат; воспользовавшись этим предлогом, гитлеровцы сожгли поселок. 10 января 1944 года в Мюссидане не происходило никаких боев, и все же немцы арестовали там и затем угнали пятьдесят человек, заподозренных во враждебном отношении к вишистскому правительству. Не было никаких вооруженных столкновений и 26 марта, а немцы подожгли лес, фермы, убили на дороге подростка и взяли свыше ста заложников. Не было никаких боев и 11 апреля, тем не менее гитлеровцы угнали еще сорок пять рабочих одного завода. Наконец, не было никаких боев и 10 июня в Орадур-сюр-Глан, а какие страшные дела творили там фашисты! Все население города было уничтожено — свыше шестисот жертв… Более двухсот детей расстреляно из пулеметов или погибло в огне… Ведь для фашистской армии все предлоги хороши. Если предлога нет, его изобретают. Испытывая на себе враждебность населения, оккупанты при помощи жестоких расправ стараются сохранить свое господство. Начинают с угроз и грабежей, затем этого им кажется мало, и следуют аресты, но так как и этого еще недостаточно, переходят к поджогам и убийствам. И тогда порочный круг замыкается. Всякая новая казнь порождает ненависть к врагу. Каждое преступление врага множит бойцов. Пролитая кровь взывает к мщению, и одиночная борьба партизана против солдата-оккупанта неизбежно перерастает в борьбу всей оккупированной страны против армии захватчиков… Теперь уже не задают себе вопроса, кто были эти люди, расстрелянные в Мюссидане: участвовали ли они в движении Сопротивления или нет. Они были французы. И этого достаточно, чтобы вызвать народный гнев против их убийц.

Километра за три до города Роз из предосторожности свернула на проселочную дорогу. Какая-то крестьянка пыталась отговорить ее двигаться дальше.

— Не вздумайте туда ехать! Они всех расстреливают и непременно сожгут город.

Проехав еще немного, Роз, зацепившись за что-то, упала вместе с велосипедом. Она отделалась только несколькими ссадинами на руках и коленях. Но так как одно колесо у велосипеда оказалось погнутым, Роз вынуждена была оставить свою машину на ближайшей ферме и продолжать путь пешком по полям. Всего за несколько часов до этого немецкий отряд, пресытившись кровавой расправой, вышел на дорогу и направился к Перигё. На железнодорожных путях еще виднелся остов бронепоезда, разрушенного вчерашними взрывами. Вокзал казался вымершим…

Мюссидан, обычно такой оживленный и мирный городок, был охвачен скорбью и гневом. Женщины с красными от слез глазами в ужасе метались по городу, бросались друг к другу. Витрины с разбитыми стеклами зияли пустотой. В домах плакали дети. По улицам на дрожащих ногах сновали старики. Роз довольно быстро смогла составить себе представление о том, что произошло.