Командир Разведгруппы. За линией фронта

Однажды партизаны-разведчики доложили своему командиру о появлении в селе неизвестного в гражданском платье. Незнакомец своим поведением почему-то вызвал подозрение – на взгляд бдительных партизан, он бесцельно бродил по расположению села. Вот уж истинно благоразумная недоверчивость – мать безопасности!

В своей непонятной одиссее пришелец изредка наведывался в хаты, всё больше находился на улицах. Создавалось впечатление, что он прибыл как любознательный путешественник для ознакомления с «достопримечательностями партизанской стоянки».

Зорич приказал задержать «неизвестного туриста» и срочно доставить его в штаб.

Когда «праздношатающегося» привели в комнату майора, то перед руководителем группы оказался ничем не примечательный человек. Мужик как мужик – среднего роста с типичным крестьянским лицом и рабочими жилистыми руками, в крестьянском одеянии, но почему-то с виновато бегающими глазами.

– С чем пришли в село? – поинтересовался Зорич.

– С добрыми намерениями!

– Интересно, а с какими, добродию? – Допрашивающий неожиданно вставил по инерции чисто украинское словцо, которое как раз подходило под ситуацию.

– Купить себе небольшого кабанчика, так как немчура не только всю домашнюю живность извела, что называется, под корень, – корову, птицу, кроликов, но и остатки хлеба забрала. Дома остались голодными дети и старики. Вот я и решил, пока осталось немного картошки и свеклы, обзавестись поросенком и дотянуть до нового урожая, – испуганно бубнил, краснея лицом, незнакомец, всё время пряча пугливые глаза.

Он явно волновался, причем настолько сильно, что его буквально трясло в ходе беседы: пальцы рук дрожали, лицо внезапно стало пунцовым, он стал заикаться.

«Что с ним? Почему он так заволновался? От природы, что ли, такой «пугливый» или тут что-то нечистое?» – подумал Зорич и ещё раз жестко и внимательно взглянул в испуганные глаза незнакомца.

Слово Святогорову:

...

«Всё как будто учел опытный агент: и вид довольно простецкий, и одежда соответственно, и крепкие «заскорузлые» ногти с черными-пречерными ободками, будто лишь вчера рылся в земле. Только и на старуху бывает проруха – одной «мелочи» он не доглядел. Задал я ему вопрос:

«За какие, мол, шиши кабанчика собираетесь купить?»

Он достает из кармана потрепанный кошелёк с засаленными и потертыми кронами, какие обычно откладываются по бедности на желанную покупку. Набралось их что-то около двухсот.

Наконец-то «приехали»! Ведь кто-кто, а местные крестьяне хорошо знали, что поросенок по тем временам стоил, по крайней мере, тысячи три-четыре. Я ему об этом напомнил…

Краснота с лица «покупателя» моментально сползла, кожа сразу же побледнела, проступили градины пота…

И агент вынужден был сознаться: прибыл сюда «ликвидировать» майора Зорича с помощью…

Но ребята, обыскивавшие пришельца, уже сами поняли, с помощью чего: они извлекли из-под подкладки пиджака микроскопическую трубочку с белым порошком, издававшим давно забытый горьковатый запах миндаля.

Сомнений не было: в крохотном пластмассовом пенале – цианистый калий».

* * *

Партизанское следствие было короткое. Разбираться во всех тонкостях его вербовки гестапо чекистам особой нужды не было. Он назвал конкретного офицера из Братиславского отдела нацистской государственной тайной полиции, который завербовал и в дальнейшем готовил его к террористической операции.

– Что же так мало денег дали тебе гестаповцы на кабанчика? – задал вопрос один из партизан.

– Дали, сколько дали, – последовал ответ.

– Что – пожадничали или обанкротились? – съязвил Зорич. – Совсем немцы перестали думать.

– Товарищ майор, да он, наверное, часть сребреников-то фашистских прикарманил, а может, потратил на спиртное в корчме – пропил прохиндей, а остальными же думал перед нами прикрыться. Ну не кабанчик же ему нужен был, а твоя, командир, жизнь, – заметил капитан Гурский.