Командир роты

- Я ж так и знал! - коротко хохотнул писарь.

- Ладно. Будем считать, что на сей раз причина уважительная. Ближе к делу. - Я разложила на столе свои бумажки-заметки. И начала с того, что спросила, есть ли у командиров взводов невыясненные вопросы. Опять за всех ответил тот же Кузнецов:

- Все ясно.

Мне не понравился такой неоправданный оптимизм. Я так и сказала:

- Это плохо, когда человеку все ясно. Не может быть все до конца ясно командиру в его первом предстоящем бою.

Поглядела на всех по очереди: как три брата. До того похожи друг на друга. Но это только внешне. А на самом деле они все разные, хотя и очень дружны между собой.

Кузнецов самый старший - двадцать стукнуло. Хороший парень. Требовательный, толковый, хозяйственный. Во всем любит порядок. А вот серьезности командирской, настоящей пока нет. Видишь, все ему ясно. Сомочкину и Серикову - по девятнадцати. Сомочкин застенчивый - чуть что, так и вспыхнет, как девица красная. Лаской солдата берет - не приказывает, просит. Пока вроде бы слушаются. Но ведь солдаты хитрые, как дети, вызнают командирскую слабинку и... сядут на голову. Держу его в ежовых рукавицах характер воспитываю. Впрочем, он тоже славный парнишка: не обижается и уж никогда не огрызнется.

А вот Сериков - шкатулочка с секретом. За месяц немало нам со старшиной крови испортил. Все норовит повернуть по-своему. Самолюб этакий. Кричит, хорохорится, ершится. Солдата в два раза старше себя по команде "смирно" ставит. А толку-то? Это про него Василий Иванович сказал: "Ишь ты, перец!"

- Так как же? Все ясно? - повторила я свой вопрос для всех.

После довольно продолжительного молчания поднялся Сомочкин. Уставился на меня ясными глазами, недоуменно плечами пожал:

- Я лично не понимаю: что вы имеете в виду?

- Все. Абсолютно все. - Я легонько стукнула ладонью по столу. - Ну, раз не понимаете, давайте начнем с вас. Итак, внимание. Где ваша каска, товарищ младший лейтенант?

- Моя? - Сомочкин оглянулся на товарищей, как бы ища поддержки. А они же тоже без касок! И никто на него не поднял глаз. - Она очень неудобна для ношения, - пробормотал смущенный офицер. - И потом... это самое... некрасиво - на самый нос сползает. А пользы от нее... ведь не бронированная. Верно же?

- Нет, не верно, - отрезала я. - Соловей, вот ты бывалый фронтовик. Скажи: какого ты мнения о солдатской каске?

- Самого лучшего! - не задумываясь, выпалил связной, вскочив на ноги. И тут же пояснил без наводящих вопросов: - Потому как на собственной шкуре, вернее, на башке испытал. - Он проворно снял каску и сдернул шапку-ушанку. - Вон, глядите-ка. - Наклонив стриженую голову, показал серповидный рубец над левым ухом. - Мне так и хирург в санбате сказал: кабы не каска - хана.

- Да что ж она, от всех ранений спасает? - усомнился Сомочкин.

- Почему от всех? - парировал Соловей. - Конечно, если пуля в упор, не спасет. А если касательное? Или осколочное? Защита. Да и спокойней как-то, когда она на голове. К тому ж напиться из нее можно, а при нужде и кашу в нее получить или даже похлебку сварить.

- Ладно, Соловей, садись. Молодец. Ясно? А где ваш щит, товарищ командир?

- Какой щит? - удивился Сомочкин.

- Вот он, товарищи офицеры. - Соловей выхватил из чехла малую саперную лопатку. - Бьет тебя по бедру. Вроде бы и докука. А в бой пошел в самый раз. Из чехла - и за ремень. Видите, как брюшину предохраняет? А ранение в живот - не сахар. Да и окапываться в бою надо. Чем? Не ногтями же?

Вопросов было еще много: боевой расчет, место командира в бою, сигналы и связь, боепитание, забота о раненых. Бедный Сомочкин вспотел, но далеко не на все ответил удовлетворительно. Мои взводные сразу притихли. Последний вопрос задал писарь.

- А где ваш медальон? - спросил он. Юный офицер побледнел и опять растерянно поглядел на товарищей.

- Иван Иванович! - укорила я.

А когда командиры взводов ушли, спросила его самого:

- А где ваш смертный медальон?

Иван Иванович явно сконфузился и вильнул очками в сторону. Для блезира покопался в карманах:

- Куда ж это я его сунул?.. - И в отместку мне: - А ваш, товарищ старший лейтенант?

- Ох уж эти мне обычаи! - захохотал старшина. - Суеверие одно.

- Василий Иванович, а у вас есть? - не без лукавства поглядела я на своего старшину. И мы все трое захохотали.

Медальон - патрон с запиской, устанавливающей личность, боец переднего края обязан всегда иметь при себе в специальном кармашке галифе или ватных брюк. Но на фронте бытовало поверье, что имеющие при себе этот амулет погибают якобы в первую очередь. И никто из фронтовиков их не носит. Получив, выбрасывают, и с ритуалом; непременно за бруствер, да еще и с приговором: "Черное - в зубы, соль - в глаза! Сгинь - пропади!" Наивно и смешно, но факт. Обычаи, и полезные и никчемушные, на войне живучи, а новички подражают ветеранам буквально во всем, как дядькам-наставникам.