Командир субмарины

Процветала чесотка, и в жаркую погоду больно было видеть, что почти у всех женщин босые ноги перевязаны. Говорили, что распространению этой болезни очень способствует недостаток жиров. Когда пришла моя очередь подхватить эту болезнь, я очень добросовестно, хотя и безуспешно, лечился единственным доступным нам лекарством - серной мазью. Через несколько месяцев, когда уже после освобождения Мальты мы ушли в Алжир, я показал военным медикам свои болячки и попросил совета. В ответ я услышал, что первым делом надо выбросить серную мазь; одно из двух: или я давно уже лечился от болячек, которые на самом деле представляли собой сыпь от мази, или же мне помогла сытая жизнь в Алжире, но вскоре мою болезнь как рукой сняло.

В Лазаретто я жил в одной комнате с Линчем Мэйдоном (капитан-лейтенант Мэйдон, кавалер орденов "За выдающиеся заслуги" и "За боевые заслуги"). Комната представляла собой исключительно хорошо проветриваемое помещение с двумя кроватями и шкафом. Если приходилось открывать дверцу шкафа, то вы оказывались сразу на заваленной обломками улице: в эту часть дома недавно попала бомба. Комната имела и еще одну особенность: на лестнице, которая в нее вела, отсутствовала ступенька. Самое удивительное, что никто из нас ни разу не упал с этой лестницы, даже в те дни, когда на остров прибывала партия джина. Линч обладал беспримерной способностью ко сну. Вернувшись из очередного похода, он словно впадал в транс, умудряясь не просыпаться сутками. Но разумеется, во многом это объясняется необходимостью пополнить "запасы сна", поскольку командиру подводной лодки во время боевого похода спать просто некогда.

База Лазаретто располагалась на острове Маноель, между бухтами Слиема и Лазаретто в Марса-Мусетто. Субмарины могли подойти к ней для обслуживания, но большей частью, находясь в гавани, они оставались там, где считали более удобным для себя, связываясь с берегом подвесными сходнями. База имела в своем распоряжении подземные мастерские и уже упомянутые бомбоубежища с койками вдоль степ. Непосредственно за Лазаретто находился форт Маноель, последний из построенных рыцарями Мальтийского ордена и для своей эпохи ставший чудом фортификации. Как и все старые укрепления, он отлично выдерживал бомбежки, но тем не менее мы все-таки оставили его в распоряжение мошек. Недалеко от нас располагалось кладбище, относящееся, очевидно, к тем дням, когда в Лазаретто размещалась больница, а между ним и самой базой находилась наша ферма.

Слово "ферма", конечно, звучит слишком громко, но, во всяком случае, там мы держали домашнюю птицу и несколько свиней. К тому времени, о котором я рассказываю, после длительной осады, предприятие выглядело далеко не процветающим. Теоретически свиньи питались объедками с базы. Любой, кто служил в армии, знает, какое огромное количество еды для свиней остается от стола сотен военных, и поначалу свиньи действительно вели сытую жизнь, несмотря на постоянно сохраняющуюся опасность попадания в их пищу бритвенных лезвий, чайного листа и других не способствующих пищеварению предметов, которые, несмотря на все просьбы и предупреждения со стороны хозяйственников, все равно отправлялись в ведра для свиней.

Однако со временем рацион на Мальте становился все более скудным, объедки постепенно исчезали, и бедные свиньи тоже почувствовали, что такое голод. Они прекратили приносить потомство, интерес со стороны поваров к ним пропал, и к этому времени, о котором я говорю, лишь изредка на кухню попадала какая-нибудь исхудавшая свинья. Но однажды кого-то из моряков осенило. Незадолго до этого в качестве трофея была захвачена итальянская шхуна с грузом. Поговаривали, что это какой-то продукт из дуба. В тот момент груз лежал в подвалах Лазаретто. Никто не знал, что представляет собой странная коричневая масса, и какой-то шутник предположил, что это корм для верблюдов. Скоро идея получила дальнейшее развитие. А так как путь от верблюжьего корма к свиному корму очень короток, то вскоре свиньи и получили его вместе со скудными объедками. Этот акт едва не прекратил существование свинофермы; продукт из дуба оказался дубильным веществом и произвел крайне неблагоприятное воздействие на пищеварительную систему несчастных животных. Прошло немало времени, прежде чем система эта как-то наладилась. Свиней берегли к Рождеству, и, хотя в действительности Мальту освободили уже в ноябре, они все равно стали нашим рождественским обедом, несмотря на худобу и жесткость. Особенный успех они имели во время боевого дежурства.