Командировка

- У меня же все, все на руках, вот паспорт, вот виза, вот билет. Почему не пускаете в самолет, что это такое? А они говорят: постановление. Какое постановление?! Вот вам виза, вот билет! За билет, они говорят, получите деньги обратно. Зачем обратно, вот же вам живая виза... Они говорят: постановление...

- Да, да, - кивали окружающие. - Как раз вышло постановление, и вас не пустили... такое безобразие...

- Я к нему! - Хана Пугач указала пальчиком на Голованя, надувавшего щеки на трибуне. - Слушай, помоги, что же это такое? А он знаете, что ответил? Правильное, говорит, постановление. Нельзя, чтоб народ разбегался. Сиди, говорит, и не рыпайся.

Тут Головань, с шумом выпустив воздух из надутых щек, начал речь:

- Сограждане! Дорогие мои избиратели! Я рад, шо вы пришли повидаться со мной. Хочу прежде всего сказать, шо я не покладаю рук, шобы выполнить ваши наказы. Двери моего московского кабинета всегда открыты для земляков-приморцев...

Затем Головань оседлал любимого мустанга - геополитику. Мелькали страны - Индия, Иран, Турция, Соединенные Штаты, Перу, где томился в руках врагов России "бедный брат Вениамин, кровиночка...".

- Вот наглядный пример, как враги пытаются изолировать Россию от общей жизни, вот почему нам нужны сильная армия и флот... нельзя жалеть деньги на поддержание боеготовности...

Мы подъехали на площадь в разгар голованевской речи, вылезли из машины и стали проталкиваться поближе к трибуне. Кто-то из толпы выкрикнул:

- Игнат Наумыч, я за хурму хочу спросить. Почему запретили ее вывозить?

- За хурму поговорим потом. А сейчас - за крейсер. Вы хорошо знаете, я всегда отстаивал достройку крейсера. Я и сейчас придерживаюсь этой... этого пункта нашей жизни. Но, дорогие сограждане! Мы вынуждены считаться с реальным положением. Государственный кошелек казны - пустой. Так не лучше ли продать крейсер за приличные деньги, чем оставить его тут гнить без всякой надежды...

Я толкнул Сорочкина в плечо:

- Слышите, Валя? Головань изменил позицию.

- Главный редактор мне сказал по телефону, что к Голованю вошел какой-то человек с чемоданчиком в руке...

Говоря это, Сорочкин проталкивался к трибуне, я за ним, но нас обоих опередил Шуршалов, которого мы привезли из порта. Он лез, расталкивая людей; остановившись под трибуной, сорвал с головы берет и, размахивая им, как флагом, заорал дурным голосом:

- Эй, начальство! Пока вы тут шлепаете языком, крейсер увели!

- Как увели? Кто увел? - перегнулись через перила отцы города.

- Товарищ! - крикнул Головань. - За безответственное распространение слухов вы будете привлечены...

- Да заткнись ты, трепач! - Шуршалов нервно дернул ногой. - Два буксира тащат крейсер к воротам гавани. На мостике распоряжается офицер Братеев!

Дальше события развивались в резко ускорившемся темпе. Отцы города и Головань сбежали с трибуны и бросились к своим машинам - видимо, мчаться в порт, - но тут раздался оглушительный выкрик:

- "Комары" окружают Устьинские казармы!

Мукомолы немедленно ринулись к казармам. За ними устремились и другие горожане. Один из них тащил плакат "Свободу Сундушникову!". Старушки Сиракузова развернули полотнище "Трудовой Приморск" и с песней "Мы в бой поедем на машинах и пулемет с собой возьмем..." двинулись следом.

Отправились и мы Сорочкиным. Машину он припарковал на полукруглой площади напротив гостиницы "Приморская". На плацу перед казармами сошлись, что называется, нос к носу мукомолы в белых куртках и курсанты в синих фланелевках и синих воротниках. На подножке джипа стоял коренастый контр-адмирал в огромной фуражке, посаженной на бритую голову, и кричал отрывистым начальственным голосом, обращаясь к мукомолам и хлебопекам:

- Разойдитесь! Не мешайте нам исполнить! Патриотический долг! В наших общих интересах! Восстановить народную советскую власть! Не мешайте нам! Разойдись!

В ответ контр-адмиралу Комаровскому кричали:

- Долой! Уведи своих "комаров"! Не нужна нам советская власть!

- Мы будем вынуждены применить оружие! - грозил Комаровский.

- А мы не позволим его взять!

Тут в спор вмешался тощий и длинный подполковник - командир местного полка. Стоя у парадного входа в казармы, он крикнул в мегафон:

- Внимание! Я звонил в округ и получил приказ: к арсеналу никого не подпускать!

- Диего Карлос! - воззвал к нему Комаровский. - Как же так? А наш уговор? А патриотический долг?

- Я получил приказ, - повторил командир полка.

Из джипа высунулся маленький человечек в черной шляпе на макушке и выкрикнул тонким голосом:

- Мы тебя научим, Диего Карлос, чьи приказы исполнять!

- Это Анциферов? - спросил я у Сорочкина. Тот кивнул, напряженно вглядываясь в джип.

- Ну, так я и думал, - сказал он. - Вон, - указал он на заднее сиденье джипа за полутемным окошком. - Он с ними заодно.

- Кто?

- Недбайлов, вон его рожа. Велел, значит, милиции сидеть и не вмешиваться. Плохо дело, Лопе де Вега.

- Когда мы полностью возьмем власть, - голос Анциферова взлетел еще выше, переходя на визг, - то будем тебя судить, Диего Карлос!

Подполковник, бледный, повторил в мегафон:

- Не имею пра... права не выполнить приказ.