Командировка

В одном месте Коля сбился, но тут же нашелся, потому что безымянной народной педагогикой, подарившей детям эту сказку, самим ритмом ее был предусмотрен и момент импровизации, чтобы развить в малыше не только память, но и сообразительность. «Молодец!» — сказал Бахтин и записал вторую Колину сказку. Так они и значатся под номерами 56 и 57, две сказки, записанные от Коли Николаева из Холоповиц в недавно выпущенном Лениздатом сборнике «Сказки Ленинградской области». А под следующим 58-м номером идет «Дочка и падчерица», рассказанная Колиной бабушкой Марией Николаевной Тихоновой.

Но еще больше увез тогда Бахтин песен и частушек. А распрощавшись, попросил Марию Николаевну, если вспомнит что еще, записать на бумажку, благо бабушка грамотная, два класса окончила. И уехал из Холоповиц — так уж к стыду его получилось — на целых двенадцать лет. А когда в 1969 году вышел у него первый сборник «1000 частушек Ленинградской области», он отправил ей бандероль и получил письмо. Мария Николаевна благодарила за книжку: «Вы так высоко оценили мое простое деревенское дарование». Все эти годы она, что вспоминала, записывала. «Приезжайте, я вас засыплю песнями и сказками. У нас теперь и свет, и автобус ходит…»

С тех пор он уже много раз бывал у Тихоновой. Однажды Мария Николаевна запела: «Ты река ли моя реченька, — и он замер. — Бежит речка, не сколыхнется, со песочком не возмутится»… Да ведь именно эту песню записал в свое время Пушкин. Считалось среди филологов, что Пушкин собирал фольклор в Болдине, в Михайловском и Тригорском. «Откуда вы, говорили, родом, Мария Николаевна?» «Из Елизаветина, за девять верст от Холоповиц». Но в Елизаветине родилась, ходила в девушках, была просватана сама Арина Родионовна! Так вот от кого, возможно, записал Пушкин «Реченьку», пережившую почти на полтора столетия и Пушкина, и Арину Родионовну, и ожившую в устах другой елизаветинской крестьянки, старой работницы совхоза «Кикеринский» Марии Николаевны Тихоновой!

А вот и ее дом рядом с обветренной елкой. И к нему по свежему снежку — след. К Марии Николаевне забежала дочка Нина, совхозный бухгалтер. Сама же Мария Николаевна занемогла. Лежит за печкой, в головах на стене — вязка золотого лука, в ногах большой белый кот («приятель мой», — сказала Мария Николаевна). Увидев нас, она разохалась, принялась вставать, вытащила из-под подушки пачку бухгалтерских бланков, исписанных вдоль и поперек, электрический фонарик.

— Вот держу под подушкой. Ночью-то старухам не спится, как вспомню строчку, так фонарик зажгу и запишу.

Зимняя хворь не лишила бабушку чувства юмора. Узнав, что мы боялись не застать ее дома, она удивилась:

— Куда же мне из своей хибары? Я за нее шесть миллионов заплатила. Такие цены были… А свадьба-то еще через неделю.

По случаю предстоящей Надиной свадьбы в избу впорхнула деверева дочка, черненькая, с челкой:

— А где Николя́?

— На работе Коля, — в бабушкином голосе звучит гордость. — Коля-то у нас единственный мастер по цветным телевизорам в районе.

В шестимиллионном бабушкином дому уживаются два мира: ее и внука. Мотоцикл, телевизор, магнитофон, светильник-трубка на притолоке — это от Коли; комод под кружевной салфеткой, зажженная по случаю праздника лампадка, старенькие ходики, спицы, недовязанная мужская варежка — это бабушкино. Две выцветшие похвальные грамоты по обеим сторонам иконы — тоже ее. Одна от руководства совхоза «Кикеринский» за добросовестный труд в честь пятидесятилетия Советской власти, во второй директор, парторг и председатель рабочкома благодарят М. Н. Тихонову за помощь на весеннем севе 1969 года.

На комоде тетрадка, торжественно озаглавленная «Записки Тихоновой Марии и пожелания внуку Коле». А в тетрадке вот что: «Мозоли чешутся к дождю; долго икается к ветру; кошка траву ест к дождю; собака валяется на дороге к плохой погоде; дым кверху — к морозу, книзу — к теплу. Если неожиданно заскрипит дверь — быть в доме неприятности. Сам себя не хвали, пусть люди похвалят; всегда уважай старших и не ставь себя высоко, гордых людей не уважают. Будь всегда вежлив. Не уродись красив, а уродись счастлив. Счастливый тот, кого люди любят…»

— Внук обо мне заботливый, — говорит Мария Николаевна. — Как из армии пришел — в хлев меня не пускает. И козу досмотрит, и печку затопит, а заболела — так встать не дает, носится со мной, как с сахарным яичком.

Пока Нина готовила чай, бабушка поднялась, села к столу, пожаловалась, что голосу уже нет, да еще простуда.

— Раньше-то как запою в поле, так по полю гулы́ пошли.

И без уговоров, понимая и ценя чужой труд, подождав вежливо, пока Бахтин включит магнитофон, начала негромко песню. Поет она без смущения, доверяясь красоте и значительности слов:

На полете белая лебедушка,
На быстром несется касатка-ластушка…

Эта песня старинная, свадебная. Мать поет ее дочери. Песня свадебная, да невеселая. Меняется лицо Марии Тихоновны, дрогнул голос. Забирает ее в свою власть песня.