Командировка [litres]

Казалось невероятным, что на Украине, в пустынной степи, далеко от городов и сел, кто-то, подражая предкам перуанских индейцев, выполнял подобную загадочную конфигурацию.

— Что это? — Иван Гргорьевич показал на мозаику. Водитель, один из батьковых спецхлопчиков, смеясь, ответил:

— Ложная позиция межконтинентальных. Из «Шатла» хорошо просматривается.

— Сами убедились? — пошутил Иван Григорьевич.

— Да. У нас тут была засада. Нет-нет да кто-нибудь и подъедет или подойдет с рюкзачком за плечами. А однажды нагрянули студенты, историки-археологи. Их, конечно, перехватили за холмами. В темный «воронок» — и за двести километров к настоящим ракетам. Весь день их продержали в темноте, а поблизости по дороге гоняли топливозаправщики. Потом отвезли еще за двести километров, и там с каждого взяли подписку о неразглашении. Но выпытали, кто был инициатор похода в эту степь. Оказалось, их доцент. Доцент признался, кто его послал уточнить… Наша хитрость тогда удалась. Говорят, когда Горбачев на Мальте раскрывал перед американцами боевые позиции Ракетных войск стратегического назначения, они уличили его в дезинформации. На карте, которую он им показал, в данном месте шахта не значилась.

За разговором подрулили к домику, обсаженному пирамидальными тополями. Встречал их Алексей Дубогрыз. Он был в синем спортивном костюме, какие обычно носят тренеры. Его крупное, темное от щетины лицо свидетельствовало, что ночь он провел в бессоннице и напряжении.

— Что случилось?

— Важную птицу поймали, — поздоровавшись, сказал Дубогрыз. — Хотим убедиться, тот ли это ваш коллега по Исследовательскому центру?

— Пинт?

— Он себя называет по-другому. Но ваши худшие опасения подтвердил: «тихое оружие» уже и на Украине готово к применению. Будем надеяться, правительство этот факт предаст огласке.

— Тогда оно лишится кредитов Международного валютного фонда, — высказал свое предположение Иван Григорьевич.

— Вполне вероятно, — согласился Дубогрыз.

В домике было несколько человек, среди них одна женщина. Она, как и Дубогрыз, была в синем спортивном костюме. Иван Григорьевич догадался: переводчица.

При тусклом синеватом свете двенадцативольтовой лампочки он не сразу разглядел своего бывшего коллегу. Его, оказывается, взяли прямо с постели и доставили в укромное место. Он Ивана Григорьевича узнал мгновенно.

— Джон?! — Пинт вскочил с табурета, на котором сидел за столом и что-то чертил на листе бумаги.

Смуглолицый спецхлопчик, которому было не больше двадцати лет, делал в своем блокноте какие-то пометки.

— Это я — Пинт!

— Майор Пинт, — поправил его Иван Григорьевич.

— Я им все доложил. Они меня отпустят? Сто тысяч долларов их устроит? Пусть они меня не убивают. У меня двое маленьких детей: Лизи и Доротти. Ты их видел. Они еще крошки.

В их разговор вмешалась переводчица:

— А делать людей калеками, таких же маленьких и беспомощных? У вас рука поднялась. Как же, вероятный противник. Почему бы его не истребить?

Говорила она по-книжному, как учат в украинских институтах. Это, видимо, была ее первая практика. Искусство ведения допроса она осваивала не иначе как на окружных сборах спецпропагандистов.

Майор Пинт, да и Иван Григорьевич из характера ее вопросов поняли, что специалист она неопытный: переводчик свои эмоции прячет подальше. Это следователь может взывать к совести и благоразумию. Пинта приучали убивать оптом — целые народы, неугодные Америке. Каждый, подобно Пинту, всегда под рукой имел простое и вроде бы логичное оправдание: планета перенаселена. А с кого начинать «прополку», с какого народа? Ответ дал конгресс Соединенных Штатов. Он признал: славяне — самое непокорное племя. В первую очередь избавляются от непокорных.

Майор Пинт, слюнявый, потный, заикающийся, был как собеседник неприятный. Иван Григорьевич спрашивал его сугубо протокольно, только о том, что относилось непосредственно к предмету его интереса. А тому хотелось высказаться, оправдаться.

— Полковник, — обращался он к Ивану Григорьевичу. — Послушайте меня. Когда вы исчезли, всех нас вызывали в контрразведку. Мы давали на вас показания.

— И что же вы показали, майор?

— Клянусь своими детьми, ничего плохого. И то, что вы русский, к тому же шпион, сначала никто не поверил. Помните, когда нас проверяли на чистоту стопроцентного американца, по всем пунктам ставили в пример вас. Даже профессор Гревс, мой непосредственный шеф, был под вопросом. У него нашли примесь славянской крови. А главное, оказалось, что он равнодушен к русским…

Генерала Гревса Иван Григорьевич знал по совместной работе в группе экспертов. Это был крупный специалист в области молекулярной биологии. Вот его бы сюда с его знаниями и опытом! Он один из немногих, кто мог распознавать наличие агрессивной молекулы, когда она еще не в женской яйцеклетке, а в крови человека.

Пинт по сравнению с ним — посредственность, годная разве что для налаживания производства «тихого оружия» в какой-либо колонии или полуколонии с продажным режимом. Этим, видимо, и объяснялось, что он оказался в здешних краях.

— Когда вы намеревались начать «прополку»?