Командировка [litres]

Другая легенда, уже нашего времени. Оказывается, и в Нагасаки тоже нашелся один, исступленно кричавший, что утром над городом взорвется солнце. Этого человека, портового мусорщика, считали, что он не в своем уме: солнце — этот символ могучей империи — не может взорваться. Мусорщик исчез под ядерной вспышкой…

За ужином Иван Григорьевич почувствовал, что школьная подруга принесла не только домашнюю колбасу, но и какую-то печальную новость, которую оглашать не хотела. Он выдержал паузу, спросил:

— У тебя что-то важное? Для меня?

— А ты кто — провидец?

— В некотором роде, — ответил он опечаленно. — Я все-таки биолог. Ну и… некоторое время практиковался как психиатр. Когда в голове у человека затаенная мысль, я ее ощущаю.

— Ты — серьезно?

— Вполне. Ищу пациентов.

— А что их искать? — с вымученной улыбкой отозвалась Анастасия Карповна. — Выходи на улицу, каждый второй встречный — псих. А психи всех нормальных считают ненормальными. Да нередко и сами психиатры жалеют, что они психиатры. Недавно, я слышала, известного киевского психиатра запрятали в психушку. Представь себе, он имел неосторожность поделиться со своим коллегой врачебной тайной. Он сказал, что один из бывших министров находится у него под наблюдением. А бывшего министра только-только избрали народным депутатом.

«Американцы на этот счет умнее», — подумал Иван Григорьевич: там все кандидаты в конгрессмены освидетельствуются психиатрами. Хотя эти же психиатры — и такое слышать доводилось — утверждают: психически здоровые люди избегают быть политиками, а деятели от политики с нарушенной психикой в народе весьма популярны, так как непредсказуемы. Но что нравится американцам, далеко не всегда нравится украинцам. Украинцы, прежде всего, любят хорошо поесть и конечно же выпить. Такие наблюдения вынесли американцы, работающие на Украине советниками президента. Они пришли к выводу: пообещай украинцу много сала и дешевую водку — и он за тобой пойдет, как тёлка за пуком сена. А это уже опасно, — убеждены президентские советники. Рядом — Турция, она располагает большими запасами сала и не меньшими — водки.

Но если Иван Григорьевич только молча размышлял, то Анастасия Карповна много говорила, в частности, о том, будет ли Америка — Соединенные Штаты — дружить с Украиной? И получалось, что будет, но по принципу всадника и лошади, только неизвестно, как долго Украина выдержит под седлом могущественного седока.

— Я слушаю твою новость, — настойчиво повторил Иван Григорьевич

— Новость, Ваня, печальная, — сказала она, и лицо ее, смуглое от природы, стало темней. — Сегодня в полдень нашли в своей квартире мертвыми Рувима Туловича и его жену Олесю Остаповну. — И, видя, как ее друг посуровел, поспешила заверить: — Это не связано с твоим бегством из больницы.

— А может, и связано, — глухо отозвался Иван Григорьевич.

— Тогда, кто ты?

Вопрос был поставлен прямо и уклониться неопределенным ответом было невозможно.

— Я, Настенька, тот человек, которого разыскивают… А вообще-то я военный биолог и знаю больше, чем полагается знать рядовому профессору.

— Я так и подумала, что ты — чекист. Но почему биолог?

Сказал бы кто другой, он едко бы усмехнулся, но говорил друг. Поэтому сдержанно ответил:

— И среди чекистов есть биологи. Не профаны же там работают. Только… откуда ты взяла, ну что я чекист?

— У тебя на лбу написано.

— И все-таки…

— Миша тобой заинтересовался… Да-да, не удивляйся. Союз офицеров — организация серьезная. Кто поумней, уже давно к ней тянутся.

— И ты?

— И я… Как депутат, я обязана знать, чем интересуются мои избиратели.

— И кем?

— И кем интересуются. Вот я вижу, что ты быстро нашел общий язык с мэром.

— Так он же наш общий школьный товарищ!

— Это в прошлом. Он давно уже другой, с двойным, а может, и с тройным дном. И лишь бы кого к себе не подпускает. Он, видимо, тоже догадывается, что ты каким-то образом связан или был связан с госбезопасностью. Не с нынешней, а с той, — настоящей.

— И все-таки кто тебе нажужжал? — допытывался Иван Григорьевич, понимая, что источник информации не соврал.

— Миша встречался с Тарасом Онуфриевичем.

— Как полковник себя чувствует?

— Возраст… Поселился где-то в степи, чуть ли не в плавнях.

— Зачем?

— Видимо, захотел стать отшельником.

— Грехи потянули?

— Какие у чекиста могут быть грехи?

— Я — серьезно? И что же обо мне говорил Тарас Онуфриевич?

— Не говорил, а вспомнил, что он когда-то за тебя головой поручился.

— Голова у полковника цела?

— Несомненно.

— Значит, я не подвел полковника.

— А мне, представь себе, сказали, — продолжала Анастасия Карповна, — что ты после института получил назначение в Одесское пароходство. Я в Одессу ездила. Наводила справки. Чуть ли не целыми днями держали меня в приемных. Что-то согласовывали. Отвечали, лишь бы отмахнуться. А я была настойчивой, хотела знать, куда тебя запрятали… Я так тебя любила!.. Помнишь, у Сосюры есть такие строчки: «Так нiхто не любив. Через тисячу лiт лиш приходить под! бне кохання». Это про мою любовь. Когда я из Одессы вернулась, за мной следили.

— И ты замечала слежку?