Командировка на Байред

— «Но если я не вернусь из одиночного путешествия к древнему храму,» — печально раздумывал Гир: — то людей нашего племени, знающих все эти приметы, останется удивительно мало. Чтобы их сосчитать хватит пальцев одной только руки.

Сильно раненый Транг уже вряд ли когда-то сможет пройти таким длинным путём. Остаются лишь два юных загонщика: рыжий Спейн и его одногодка весельчак по имени Кренг.

Они, как и я, по два раза ходили на поклонение к алтарю Небесной Блистающей Девы. Во втором путешествии старый наставник им почти не подсказывал. По крайней мере, оба так говорят. Мол, их проводник всё время держался чуть сзади. Он позволял пацанам самим находить дорогу к Пророку. И они отлично справились с этим заданием.

А если, не приведи Светлые Боги, все опытные паломники внезапно погибнут? Например, на охоте, или в войне с четверорукими монками? Тогда кому-то из племени нужно будет снова искать, и заучивать великое множество разных примет.

Причём, он должен будет использовать лишь рассказы седых ветеранов. И всё же зря Старейшина послал меня одного. Можно было бы взять одного из смышлёных мальцов в его первую ходку. Пусть бы понемногу учился.

Хотя, кто его знает, вдруг наш Вождь не ошибся с подобным решением? Ещё неизвестно, смог бы щуплый пацан удрать от взбешенного роя шершней? А если бы он и удрал, то от удара того клыкача, он уж наверняка не ушёл». — погруженный в невеселые мысли, охотник быстро и очень уверенно продвигался всё дальше на юг.

Осматривая дорогу перед охотником, Даг без устали прочёсывал местность. Он сновал туда и сюда, словно челнок в племенном ткацком станке. Несмотря на небольшое отклонение в сторону, сделанное Гиром во второй и в третий день путешествия, шёл паломник значительно лучше, чем раньше.

Так скоро он проходил данный участок тропы лишь в первый раз, когда был в паре с Кренгом и учителем Трангом. Что ни говори, а один крепкий триб путешествует гораздо быстрее, чем с целой командой.

Да и шумит и следит он существенно меньше. Значит, если он и дальше будет так продвигаться вперёд, то, прежде чем начинать ритуал, ему придётся пару дней посидеть в древнем храме. Подождать, когда подойдёт нужное время для проведенья обряда.

Дневное Светило перевалило за полдень. Температура в лесу поднялась значительно выше того, что обычно стоит в это осеннее время. Стало по-летнему жарко. Торопиться паломнику было, в общем-то, некуда. Друзья остановились на короткий привал.

Подросток присел на упавшее от старости дерево. Развязал заплечный мешок и разложил рядом с собой, холодное мясо жареной крысы. Гир и Даг немного поели. Охотник сделал несколько глоточков воды из наполовину опустевшего меха, и они отправились дальше.

Прошли несколько сотен шагов, и вдруг шестиног резко встал. Гир немедля напрягся. Через мгновение, он почувствовал сильную панику, возникшую в эмоциях мохнатого друга. Паломник замер, как вкопанный и чутко прислушался.

В лесу царила совсем непонятная, невероятно зловещая тишь. Не было слышно ни хлопанья крыльев, ни переклички щебечущих птиц, ни шума и гудения крыльев многочисленных мух и комаров. Безмолвие нарушал только слабый шелест листвы, колеблющейся от редкого дуновения ветра.

Осторожно поворачивая лохматую голову, подросток осмотрелся по сторонам. Вокруг было удивительно пусто. Только странные тени густыми тёмными пятнами лежали у него под ногами.

Участки земли, закрытые от лучей Дневного Светила, окружали друзей с разных сторон. Паломник поднял глаза и обомлел от испуга. Если бы Даг сделал ещё один шаг, то он оказался в смертельной ловушке. Шестиног очутился бы прямо под пологом плюща-душегуба, растянутого чуть впереди.

Как слышал Гир от старых охотников, это растение имело невероятное множество прочных воздушных корней. Они отходили от очень прочных стеблей и отличались удивительной цепкостью и невероятной подвижностью,

Хватаясь за кору толстых деревьев, гибкие усики постепенно взбирались до нижних сучков. Добравшись туда, они разрастались в разные стороны и закрывали большие пространства плотно связанной сетью.

Все побеги растения усеивали мелкие листья, растущие вдоль поверхности почвы. Стоило любому животному зайти под переплетение сотен ветвей, как ловушка приходила в движение.

Удерживающие полог плюща, воздушные корни вдруг обрывались. Великое множество тонких лиан стремительно падало вниз. Оно окутывало несчастную жертву, словно большим покрывалом.

Самое страшное происходило чуть позже. Все части растенья-убийцы тотчас выделяли капельки яда. Опасное вещество проникало сквозь кожу и немедленно парализовало добычу, попавшую в смертоносную сеть. Животное погибало в невероятных мучениях.

После умерщвления живого создания, плющ оставлял остывшее тело. По стволам близь растущих деревьев он опять поднимался наверх. Раскидывал тенета под нижними ветками и терпеливо выслеживал новую жертву. Тем временем очередной труп разлагался. Останки служили прекрасным навозом для дальнейшего роста растения.