Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)

Это были последние наши удары с Кавказского побережья. На аэродроме давно не слышна артиллерийская канонада, бои за Тамань подходят к концу.

Тамань! Сколько раз приходилось нам слышать и повторять это слово! В приказах, в докладах, в донесениях, на разборах... В наградных листах и в печальных записях: «Погиб...», «С боевого задания не вернулся...»

Тамань... Опять Тамань... Голубые ножи прожекторов, зловещие гирлянды «эрликонов», вспышки разрывов, дробь осколков по плоскостям...

По перепаханной бомбами, изрытой вражескими окопами многострадальной земле идут вперед пехотинцы, танкисты, артиллеристы... С воздуха их поддерживают пикирующие «Петляковы», «утюги»-штурмовики, прикрывают верткие «яки» и «лагги»...

Наши «крылатые линкоры» нацелены дальше.

— Помните, эта задача очень важна...

— На Тамань? — по давней привычке вырывается у меня.

Озабоченное лицо комэска освещается невольной веселой улыбкой.

— Нет, Минаков. К дальнему побережью. Но — для Тамани! Наши ворвались в Вышестеблиезскую, срок полной расплаты с врагом в битве за Кавказ наступит вот-вот... [377]

9 октября вся страна узнала: Таманский полуостров освобожден, враг сброшен в Керченский пролив. Не помогли ему доты, дзоты. Не помогла «Голубая линия». Восточное побережье Черного моря освобождено от фашистских захватчиков. Битва за Кавказ победоносно завершена!

Приказ Верховного Главнокомандующего. Столица от имени Родины салютует доблестным войскам Северо-Кавказского фронта и Черноморскому флоту, освободившим Таманский полуостров, двадцатью артиллерийскими залпами из двухсот двадцати четырех орудий.

Какой музыкой звучали в душе каждого из нас слова этого приказа! Они звали вперед. Впереди столица черноморцев — Севастополь. Впереди Николаев, Херсон, Очаков, Одесса, Измаил...

В ожесточенных боях плечом к плечу били гитлеровских захватчиков пехотинцы и танкисты, артиллеристы и летчики, моряки и партизаны — тысячи известных и безвестных героев, прославивших величие души советского человека, справедливую силу его оружия. Весь советский народ поднялся на защиту Отечества, массовый героизм стал нормой поведения.

Взлетая, чтобы победить, мои боевые друзья — летчики, штурманы, воздушные стрелки — поступали по законам мужества, верности своему народу.

Многие из них погибли в смертельных схватках, многих сейчас нет в живых. Но подвиги их навечно вошли в историю нашей Родины.

О друзьях-товарищах (вместо эпилога)

Неумолим бег времени. Но годы не отдаляют минувшей войны. Напротив: чем она дальше по исчислению лет, тем ближе — по счету сердца. [378]

Память мудра. Она сохраняет то, что нужно человеку для жизни.

Человеку для жизни нужны друзья. С годами — все больше и больше. И она сохраняет их, возвращает даже из небытия — самых верных и самых надежных.

...Вот Володя Ерастов, мой штурман. Совсем молодой! И все такой же — чуть вяловатый, с широкой улыбкой, с ласковыми глазами, будто бы затаившими что-то. Из госпиталя он попал в другой полк, тут же летал, на Черном море. Часто писал нам, скучал, а потом... Сколько было ему в тот день, 11 мая сорок четвертого? А мне теперь сколько? Так что же, чудак, может он от меня утаить? Разве мечту. Но ведь я ее знаю! Он просто забыл, Володя, что сам и рассказывал нам о ней. А как напомнить? Могилы его на земле не найти, он там и остался — в море. В море, которым так восторгался, чуть ли и не в минуты боя... Спустил свои бомбы на вражеский конвой, успел убедиться — точно! Это запечатлелось в его глазах. Синее море, черные, хищно нацеленные на наш берег пиратские корабли и голубые разрывы — его бомб, Володи! То, что мечтал он запечатлеть на картине после войны. О чем и осталась навек грусть в глазах — молодых, красивых...

Немного раньше, в том же году, в конце января, в районе Евпатории, погиб наш любимый комдив — Герой Советского Союза Николай Александрович Токарев. Не довелось мне его спасать... Крылатый торпедоносец несся на вражеский корабль, когда в него ударил снаряд. Тяжелораненый генерал довел до берега объятую пламенем машину, даже сумел посадить ее, как у нас говорилось, «на брюхо», но... последовал взрыв...

А вот флагманский штурман Зимницкий... Сколько раз выходил Алексей из смертельных, казалось бы, переделок? Вышел и в тот раз. Осколком ему разнесло шею, сильно повредило горло, трахею... Залитого с головы до ног кровью, без признаков жизни вытащили [379] его из кабины друзья. Даже наш врач — уж на что бывалый — не смог обнаружить ни дыхания, ни пульса. Но в миг, когда он уж готов был произнести роковые слова, раненый шевельнулся. И выбрался, выжил! Настолько окреп, что остался в строю до Победы. Понятно, что больше не мог уж летать, но ведь и в штабе служить кто-то должен...

Так и Гриша Сергиенко, мой первый гвардейский штурман. В госпиталь был доставлен на грани смерти. Врачи спасли ему жизнь, но в воздух вернуть его оказалось не в их силах. И все равно выписался в полк. Наставлял молодых штурманов, затем освоил боевую специальность — служил в группе наведения истребителей в Новороссийской бригаде ПВО.