Командиры крылатых линкоров (Записки морского летчика)

— Спасибо! — поблагодарил Николай Александрович. — Как раз туда вылетели штурмовики. Если их удара окажется мало — поможем! Попрыгали, значит, на сковородке?

Скрывать не стали. Разведчик должен знать все. [129]

— Да, — посочувствовал. — На рогах у черта. Ничего, добавят еще истребителей для прикрытия, батя звонил в бригаду. Твердо обещали — дадут!

На следующий день трем экипажам нашей эскадрильи та же задача — Тамань. Ведущий Бесов, ведомые — Трошин и я. Для обеспечения наших действий с аэродрома Геленджик должны вылететь четыре истребителя Як-1.

Штурман звена капитан Кравченко развернул карту, указал маршрут, район встречи с истребителями прикрытия, направление захода на цель. Кравченко — мой старый знакомый, вместе служили на Тихоокеанском флоте. Ему повезло: с первых дней войны попал на фронт. Участвовал в обороне Севастополя, Керчи, Новороссийска. Хладнокровный, расчетливый штурман, один из лучших в полку.

Я с удовольствием наблюдал, с каким уважительным вниманием выслушивает его указания Володя. Внешне, пожалуй, даже немного похожи они друг на друга, оба высокие, плотные. Будут похожи. У Володи еще много лишнего — в движениях, в лице. Весь на виду. У капитана чуть серебрится уже седина в смоляных волосах — результат Севастополя. В движениях — основательность, экономность.

— Напрямик пойдем. Врасплох все равно их уже не застанешь...

— По самолетам! — раздается команда Бесова.

Застегивая на бегу шлемофоны, устремляемся к машинам.

Точно в назначенном районе к звену присоединяются «яки». Становится веселее. Летим вдоль берега, занятого врагом. Береговую черту пересекаем у западной оконечности Кизилташского лимана и прямо берем курс к объекту. Издали виден столб дыма — в порту пожары. Встречным курсом пролетает отбомбившаяся пятерка [130] наших Ил-4. Спешим им на смену — во как дело пошло! Какая уж тут внезапность...

Сквозь вражеский огонь прорываемся напрямую. Не слишком ли смело? Не начинаем ли пренебрегать опасностью?

Сеть разрывов становится все плотней.

— Снаряды разорвались у хвоста самолета. Пробоины в киле и стабилизаторе, — докладывает обязательный Панов.

Самолет Трошина то отстает от моего, то выдвигается вперед. Кто нервничает, я или он?

Без противозенитного маневра продолжаем лететь по прямой.

— Скоро сброс? — в нетерпении спрашиваю Ерастова.

— Сейчас, командир! Идем точно на цель!

Соображаю: все внимание штурмана приковано к прицелу, не видит, что творится вокруг.

Самолет чуть «вспухает», бросаю взгляд вниз. Вижу прерывистую цепочку бомб, отделившихся от машины ведущего.

— Сбросил? Почему не докладываешь?

— Сбросил, командир!

Уходим с разворотом в сторону моря.

— Ну банька! — облегченно восклицает Жуковец.

Хорошо еще, не надо опасаться «мессеров». Истребители прикрытия носятся высоко над нами, просматривая воздушное пространство. Не слишком ли высоко?

Едва успел подумать, в наушниках голос Панова:

— Два «мессершмитта» атакуют со стороны солнца!

И дробный стук крупнокалиберного пулемета.

От самолета Трошина тоже потянулась огненная трасса. Смотрю по ее направлению: в двухстах метрах от нас — тощий самолет с черными крестами на обрубленных крыльях. Трасса упирается прямо в него. «Мессер» отворачивает, поспешно ныряет вниз... [131]

Защищая друг друга огнем, отбиваем первую атаку. В эфире голос радиста экипажа Бесова:

— «Яки», «яки», нас атакуют «мессера», прикройте! Не видят, черти! Слишком высоко забрались, опасаясь зениток...

Но вот четверка «яков» и пара «худых» закружились в смертельной карусели. Бесов отворачивает в сторону солнца. Что-то мелькает справа... Падающий самолет косо перечеркивает горизонт. «Мессер»? Свой? Ничего не видно. Только черный шлейф дыма...

Когда все четыре наших истребителя пристраиваются к нам, в наушниках раздается дружное «ура» всего экипажа.

— Будут знать, гады!

— Не видели наших, сунулись!

— Однако и наши их тоже не видели, — охлаждает Володя общий восторг.

На глазах взрослеет парень.

— Учтут у себя на разборе. Как результат?

— Наблюдал при отходе от цели два новых очага пожара. Бомбы рвались в порту, в центре скопления автомашин. Меткий удар! Ну так Кравченко ведь...

Похоже, мой штурман выбрал себе героя. Что ж, это на пользу. У Кравченко есть чему поучиться.

На траверзе Геленджика «яки», помахав на прощанье крыльями, уходят в сторону берега. Нам лететь еще час. Настроение хорошее. Спрашиваю Панова, кто первый заметил вражеские истребители — он или Попов, стрелок Трошина.

— Со стороны солнца зашли... Я их заметил, когда уже были метрах в трехстах. Ну, сразу врезал... Тут и Попов...

— Молодцы! Первого отшили с ходу. А ты что молчишь, Александр?

Жуковец отвечает не сразу. [132]

— Думал, каюк... Осколки-то рядом со мной обшивку пробили. Натыкали гады пушек... А почему противозенитного маневра не делали, командир?

Ссылаюсь на ведущего: строй есть строй.

На земле после положенного доклада обращаюсь с тем же вопросом к Бесову.

— А что, отбомбились же...

Киваю на Белякова — тот лазает по хвосту машины, осматривая пробоины.