Командиры седеют рано

Яновский не стал ввязываться в спор — кругом были комсомольцы. Но, уходя от Василия, думал: «Вот из таких и вырастают всякие секретари да скучнейшие начальники. Никаких отклонений ни вправо ни влево, все мысли только туда, куда однажды направили».

Игорь Яновский держал себя в роте независимо. Служба ему давалась легко. Он отлично стрелял, виртуозно выполнял упражнения по гимнастике, бегал без напряжения; теоретические дисциплины усваивал с лету. Он получил хорошее образование. Отец, крупный инженер, уделял много внимания единственному сыну. Мать души в нем не чаяла и баловала всеми способами, доступными хорошо обеспеченной семье. В армии Игорь тоже попал в любимцы. На нем держалась сборная полка по баскетболу, и поэтому командиры, как это часто случается, были к нему благосклонны.

А солдаты в роте недолюбливали Яновского. Правда, в ответственных матчах, когда команда стояла за честь полка, они вопили во все горло: «Яновский! Игорек, давай!» Но в повседневной жизни недолюбливали за то, что к сослуживцам он относился свысока, с сознанием собственного превосходства. Может, оно и было у него, это превосходство, и всеобщее уважение, возможно, пришло бы к нему, но его самолюбие претило солдатам, отталкивало их от красивого парня.

БАРХАНЫ В ВОЗДУХЕ

…Оставшись регулировщиком, Игорь ничуть не обиделся, что Панаева назначили старшим. Так даже лучше — меньше спросу. Как только отъехала рота, Игорь отошел в сторону и лег в реденькой тени саксаульного куста. Решил: «Ты старший — ты и вкалывай».

Василий остался у колеи, продавленной в песке машинами, и стал направлять подразделения по нужному маршруту. Роты и батальоны шли с разрывами в несколько километров: чтобы не понести больших потерь в случае атомных ударов. Когда проходила очередная колонна, Панаева заволакивало седой пылью. Однако он не сторонился, не старался убежать от горячих, забивающих дыхание облаков, упорно стоял на месте и все махал и махал флажком, указывая путь автомобилям и танкам. Простояв так час, он подошел к Игорю и сухо сказал:

— Рядовой Яновский, примите пост. Задача — указывать направление в обход зоны радиоактивного заражения.

Яновский опешил. Если бы Панаев просто сказал: «Вставай, теперь твоя очередь», — Игорь сначала непременно послал бы его к черту, покуражился бы, прежде чем заступить на пост. Но сухой, не терпящий возражения тон приказа смутил разбалованного спортсмена. На приказ что возразишь? Как-никак Панаев назначен старшим.

Яновский взял флажки и пошел к разбитой колее. Встал в сторонке, где меньше доставала пыль.

Так, сменяясь, они пропустили все колонны полка и легли у разных кустов саксаула в ожидании, когда придет за ними машина.

Было жарко и нудно. Пыль, осевшая на лицо и попавшая за воротник, вызывала сухой зуд. На зубах скрипел песок. Пощипывало глаза. А оттого, что каждый поблизости чувствовал присутствие человека, к которому испытывал антипатию, окружающая пустота, тишина и жара были вдвое тягостнее.

Василий задремал. Его разбудил взволнованный голос Яновского:

— Панаев, проснись!

Василий сел.

— Смотри, — сказал Игорь, указывая на что-то рукой.

Панаев уже сам видел: сплошная стена желтой пыли, как огромный песчаный занавес, поднялась до неба и закрыла половину видимого пространства. Занавес бесшумно надвигался. Притихло все вокруг. Даже мухи перестали летать.

— Афганец, — сказал тихо Василий, голос его тревожно дрогнул. Он быстро осмотрелся, отыскивая, где бы укрыться от надвигающейся бури. Кругом обступили голые барханы да редкие кустики саксаула.

— Бежать надо, — лихорадочно проговорил Яновский.

— Куда бежать?

— Туда, — он указал в сторону, противоположную надвигающейся стене песка.

— От афганца не убежишь. Копай под кустом яму.

Они принялись копать себе норки и приготовили плащ-накидки.

Тишина становилась все напряженнее. Жара не спала. Духота усилилась. Потом пробежал над самой землей первый порыв ветра. Раздался шуршащий звук, похожий на шипение змеи. И вдруг сразу откуда-то сверху ударили тяжелые струи горячего песка. Все закружилось, смешалось, задвигалось. Стало темно, как вечером.

Сильные упругие полосы песка, похожие на поземку, понеслись прямыми струями в сплошном облаке, в суматошном вихре пыли.

Солдаты лежали в своих норах долго. По часам уже наступил вечер. А над их головами продолжало свистеть и бушевать. Через каждые полчаса, когда песок накапливался на спине тяжелой подушкой, Панаев и Яновский приподнимались, чтобы его стряхнуть. Иначе он мог похоронить заживо. Ураган будто злился на их непокорность. Как только солдаты приподнимали голову, он врывался во все отверстия затянутой на голове плащ-накидки и бросал песок пригоршнями в нос, рот, глаза, уши.

К ночи ветер начал стихать. Мрак, насыщенный пылью, был непроницаемым. Не видно ничего: ни звезд, ни луны, ни соседних барханов.

Позабыв о неприязни, солдаты сидели, плотно прижавшись друг к другу.

— Надо идти, — стараясь перекрыть шум ветра, громко сказал Яновский.

— Куда?

— К железной дороге.

— Нас будут искать.

— Разве найдешь в такой кутерьме?

— Все равно ждать нужно.