Командор Советского Союза

К всеобщей славе Мечников относился с юмором. Ну, да, румяные комсомолки таскающие цветы на всяких собраниях, и торжественных мероприятиях, зыркающие взглядом словно мелкие воришки, жаркие московские красавицы, и полные непоказного достоинства балерины, всё это создавало вокруг совершенно фантастический водоворот, стоило ему попасть в места постоянного обитания этих ярких птиц. Хотя самому Мечникову было достаточно московских актрис, которые быстро поняли, что они для Александра не статусные безделушки на один вечер, а действительно подруги, с которыми он мог появиться на общественных мероприятиях, а кое с кем даже на приёмах у высшего руководства страны. А уж новость о том, что четыре постоянных подруги Мечникова получили ворох предложений от Мосфильма, и выбирают!!! роли, разметало последние крохи благоразумия в головах женской части театрального сообщества. Но Людмила Гурченко, Татьяна Шмыга, Нона Новосядлова, и Маргарита Терехова, зорко следили за тем, чтобы их благодетель и покровитель не слишком задерживался с очередной старлеткой, и перехватывали управление процессом, устраивая Александру «загрузочные» ночи, и показывая класс в разделе «постельная акробатика». Правда это касалось только актрис и всяческих творческих дам, но естественно никак не влияло на его встречи с представительницами других слоёв московского общества, от которых его оберегали другие подруги. И это всё было только на руку Мечникову, потому что таким образом происходила некая стихийная упорядоченность в круговороте дам, и отсечение изначально мутных вариантов, таких, например, как артистка цыганского театра Ромэн Алеся Светлова, известная своей трепетной и бескорыстной любовью к драгоценным камням и золоту или циркачка Варя Сабурова, не пропускавшая ни одного мужчины.

А покрывала и руководила этой странной дамской бандой Надежда Крупская, которая хоть и не рвалась в любовницы к Александру, но тем не менее зорко следила за тем, чтобы тот не переступал определённых границ, и временами мягко, но настойчиво объясняла Мечникову некоторые нюансы поведения в высшем эшелоне советской власти.

Несмотря на некоторую скандальность поведения, Мечникова почти не обсуждали, так как с замужними дамами он не связывался, а после первого десятка его похождения потеряли остроту, и перестали быть темой для разговоров. Зато от души хватало других тем.

Александру наперебой рассказывали какой он гениальный учёный, умелый организатор производства и друг всех физкультурников. Но может быть на двадцатипятилетнего парня всё это как-то влияло, но не на человека живущего третью жизнь, и прекрасно помнящего первые две. Поэтому на лесть он реагировал с умеренным отвращением, объясняя собеседнику, что подобное поведение никак не пристало советскому человеку. А тех, кто упорствовал, просто переставал замечать, словно они превращались в бесплотного призрака, и даже не подавал руки при встрече. И вот это было временами посильнее чем даже выговор по партийной линии. Выговор, что? Его снимут через год, а вот такой демарш со стороны столь значимого человека как министр СССР, да ещё и члена группы «Старых большевиков», мог обойтись и обходился очень болезненными последствиями. Так что после нескольких таких случаев, штатные лизоблюды успокоились и принялись искать более покладистых, и падких на лесть. Хотя попытки задурить и запудрить голову предпринимались регулярно. Но если с московской публикой всё было ясно, и их корыстные устремления читались Мечниковым в каждом жесте, то встречи с коллективами бывало нарушали спокойствие надолго, потому что какая-то истовая, и где-то даже фанатичная любовь некоторых девушек, порой вызывала желание немедленно залечь словно под обстрелом и вызвать артиллерийскую поддержку.

Помогало лишь умение «держать лицо» и выдержка, потому что из всех видов душевных расстройств Мечников более всего боялся именно фанатичной любви, равно как и фанатичной ненависти, полагая что ум должен присутствовать в любых чувствах.

От большей части проблем его спасал секретариат, который с некоторых пор стал не только отвечать на горы писем и телеграмм, но и определять регламент встреч, полностью исключая из него всякие хлеб-соль букеты и упаси боже величальные чаши, до чего додумались казаки Ставрополья. Тогда вопрос удалось решить ещё пока самолёт был в воздухе, но с тех пор все встречи контролировались Викторией Семёновной лично, а когда женщина, по категорическому приказу Мечникова легла в клинику на омоложение, то и её заместителем Натальей Субботиной, которая несмотря на то, что работала в секретариате у Александра, всё также числилась на ставке в Госконтроле, и кобуру с Макаровым не снимала даже в кабинете.