Командовать парадом буду я!

Еще в СИЗО были очереди. Чтобы гарантированно получить свидание с подзащитным, очередь приходилось занимать часов в 6 утра. Если у адвоката не было машины, он ехал первым поездом метро вместе с заводскими рабочими, у которых смена начиналась в шесть тридцать или семь утра. Коммунисты делали все разумно: заводы начинали работать первыми, в восемь тридцать стартовали занятия в школах, с девяти открывались конторы служащих, и, наконец, в девять тридцать или десять – научные институты и министерства. Так что, как правило, в метро ездили однородными социальными группами. Но ранним утром, по дороге в СИЗО, адвокаты имели возможность оказаться буквально плечом к плечу с рабочим классом.

Очередь в СИЗО была единственным местом, где Осипов не мог «начитывать материал» для кандидатской диссертации. Обычно, где бы ни застала свободная минута, он извлекал из портфеля очередную, из десятков, монографию по наследственному праву, карандаш и стопочку нарезанных чистых листочков. Время для научной работы компенсировалось благодаря обязательной отсидке в очередях – в судах, в милиции, в поликлинике. Однако в СИЗО – не получалось. Мозги переклинивало. Свербила единственная мысль – как бы здесь никогда не оказаться в другом статусе. Как здесь выжить? Что испытывает человек, низведенный до положения арестанта?

И уж совсем жуткое впечатление на Осипова производили скрежет и хлопанье тюремных железных дверей. Никогда и нигде больше не слышал Вадим похожего звука. Его подхватывали каменные стены, покрашенные дешевой масляной краской, разносили по всем уголкам помещения, усиливая и повторяя гулким эхом…

Сегодня, слава богу, очередь занял следователь – одной из пыток для Вадима оказалось меньше.

Николая еще не привели. Следователь, полноватая женщина лет тридцати, встретила Вадима крайне неприветливо. Поздоровались, представились. Наталия Сергеевна, так звали милицейского следователя, проверила ордер Осипова, подтверждавший, что он является адвокатом ее подследственного. Стали ждать.

Вдруг Наталия Сергеевна без всякого повода стала сетовать на свою горькую судьбу:

– Вот объясните, как работать? Наверху уж совсем стыд потеряли. Раньше намекали, а теперь… вчера звонит генерал. Минуя мое непосредственное начальство, да и начальство моего начальства, и требует, чтобы я Степина «отсекла». Я спрашиваю – почему? Он отвечает – по кочану! Мол, у него самого приказ. Я, дура наивная, удивляюсь: «Да кто же вам-то может приказывать?» А он выматерился так, от души, со смаком, и отвечает: «Контора!» – Женщина раскраснелась от гнева. – Ну чего эти комитетчики всюду лезут?

Вадим, разумеется, знал о старой и закоренелой неприязни между гэбистами и ментами. Но обычно их свары разрешались тихо, без огласки. Посвящать в свои дела посторонних, тем более адвоката, – это выглядело странно. Но уходить от разговора Вадим посчитал неправильным.

– Понимаю! Мерзко это. Наверное, папаша Степина их человек. Ну а для своих у них особые правила. Я так думаю.

– А закон?! – Следователь взорвалась. – Закон не для всех один?!

– И что вы собираетесь делать?

– А что я могу? У меня в этом году очередное звание. Мне сейчас артачиться – себе дороже выйдет. – Наталия Сергеевна пар выпустила и успокоилась. – Вот, посудите сами, Вадим Михайлович, ну как мне Степина отсекать? На месте преступления был. В первых же показаниях подтвердил, что колеса – для его машины. Ну, ладно, пусть он не исполнитель. Пусть даже не организатор. Пусть, черт побери, даже не подстрекатель! Но покушение на скупку заведомо краденого я ему вменить обязана?

– Да-а. Ситуация! – Вадим быстро соображал, как бы вывести разговор в нужное ему русло. – А я вот не понимаю, мой-то чего полез для Степина колеса доставать?

– Как вы изящно выражаетесь – «доставать». – Следователь ехидно улыбнулась. – Говорите как есть – воровать!

– Я – адвокат. – Вадим был сама открытость. – У меня это слово в отношении подзащитного как-то не выговаривается.

– Кстати, нормальный парень. – Наталия Сергеевна вела дела малолеток уже не первый год и старалась не только докопаться, кто и что натворил, но и понять, почему паренек или реже девушка свернули на кривую дорожку. – Он, я думаю, сдуру залетел. Куражился.

– И я так думаю. – Подходящий момент настал. – Знаете, мне кажется, можно сделать так, чтобы все было по закону, а вы не подставитесь.

– Не уверена, у меня не очень клеится. – Вадиму показалось, что следователь его провоцирует, в глазах появились озорные искорки, а уголки губ чуть заметно дрогнули в улыбке.

– Ну, давайте посмотрим. Поверим Степину. Он не знал, что колеса ворованные. Тогда в отношении него дело можно, а генерал говорит – нужно, прекращать. Коля, следовательно, идет по первой части, так как нет группы. А с учетом данных по личности дело можно и прекратить.