Командовать парадом буду я!

Вадим через открытое окно в бинокль высматривал Лену среди студентов, выходивших из здания института. «А может, действительно у нее зачет и она давно уехала домой? – Эта мысль начала сверлить его мозг, когда с момента выхода первой группки студентов прошло две минуты. – Что я ребятам скажу? Что Пупку объясню?»

Но вот в толпе мелькнула знакомая куртка. Особенная, не похожая на те, что носили московские девушки, импортная. Из Польши! Лена очень гордилась «индивидуальностью в одежде».

Вадим заорал:

– Вон она!

Иванов поднес ко рту микрофон радиосвязи и с серьезным видом произнес:

– Я – первый! План – А. На счет «три» начинаем. Один. Два. Три!

Машины практически одновременно включили сирены. А «канарейки» и проблесковые маячки на крышах.

Прохожие, студенты, выходившие из иняза, встречавшие их – все замерли. Все обернулись посмотреть, что случилось. Но звук шел с разных сторон, мигало тоже с разных сторон.

Ничего не понимающая толпа тупо вращала головами. А если учесть, что происходило это в середине 70-х, когда аббревиатура «КГБ» действовала магическим образом, а сталинские времена для многих участников сцены были не книжной историей, а недавней реальностью собственной жизни, легко будет представить ощущения людей, оказавшихся в середине кольца захвата.

Иванов произнес в микрофон:

– Я – первый! Режим тишины на счет «два». Один! Два!

Машины отключили сирены, но мигалки продолжали озарять плохо освещенную Метростроевскую и вовсе лишенные света переулки сине-красными вспышками. Ковалев, обладавший низким басом, взял в руки микрофон ГТУ – громкоговорящего устройства.

– Гражданка Бакова Елена! Пройдите к впередистоящей машине! Гражданка Бакова! К впередистоящей машине!

Лена, затравленно озираясь, на подгибающихся ногах направилась к Метростроевской. Ей предстояло пересечь маленький скверик, отделявший здание от тротуара. В это время по рации прошла команда Иванова:

– План – А, вторая стадия. Вперед!

«Канарейки» дружно тронулись с места, перекрыв оба переулка и движение по Метростроевской. «Волги» подтянулись за ними, переехав на противоположную сторону улицы и оказавшись, таким образом, аккурат напротив выхода из института. Командная машина, в которой находились Иванов, Ковалев, водитель и Вадим, остановилась у конца дорожки, по которой шла испуганная Лена. Из второй машины выскочил Зорькин, из командной – Ковалев. Они направились в сторону Лены.

Парень с дохлым букетиком цветов дернулся было в их сторону, но мгновенно одумался и спрятался за ствол дерева. Вадим, хотя и смотрел неотрывно на Лену, засек это движение и про себя подумал: «Ну, конечно, зачем студенту престижного вуза проблемы?» И Лена заметила движение Виктора: «Тоже мне… Размазня!»

В этот момент Зорькин с Ковалевым не просто взяли Лену под руки, а подхватили и почти понесли к машине. Вадим изнутри распахнул дверь, и Лена оказалась рядом с ним. Амбалы сели в стоявшую позади машину. Дверцы захлопнулись одновременно.

Иванов по рации выдал очередной приказ:

– Я – первый! План – А. Третья стадия! Вперед!

Машины врубили сирены.

Кавалькада взлетела на мост и понеслась по Комсомольскому проспекту. По команде Иванова около метро «Фрунзенская» сирены и иллюминацию на машинах выключили.

Еще через пару минут Лена пришла в себя, поняла наконец, что рядом с ней сидит Вадим, но не обрадовалась, а зло посмотрела на него и отодвинулась, вжавшись в дверцу.

Через три дня Пупок позвонил Вадиму, чего раньше не случалось, и сказал, что его «отымели» в Управлении КГБ по Москве и что, если Вадим теперь на Лене не женится, пусть в штабе не показывается.

– Ребята говорят, девка у тебя – классная! – чуть ласковее закончил Пупок и положил трубку.

Он не знал, что накануне Вадим предложил Лене выйти за него замуж.

Родители Вадима восприняли информацию сына о его матримониальных планах спокойно. Он-то полагал, что начнутся причитания: «Зачем?», «Тебе еще рано!».

Мама сказала, что Лена – девочка чистая, явно интеллигентная, и хоть еще не готова быть женой, но не это главное. Главное – любовь!

Отец спросил, где молодые собираются жить.

Ответ получил не от Вадима, а от жены:

– Разумеется, у нас!

Родители Лены отреагировали иначе. Мама была категорически против. Юрисконсульт пищекомбината – не престижно сейчас и не перспективно в будущем.

Неожиданно (такого в их семье, по крайней мере в присутствии Лены, не случалось) отец, встав из-за стола, заявил:

– Значит, так! Первое – это ее дело, а не твое! Второе – когда ты выходила за меня замуж, я был никем и звать меня было никак! В отличие от твоего перспективного Ванечки! Забыла?! Кто сегодня твой Ванечка? Подзаборный пьяница! Третье…

Тут отец не нашел, что сказать, так как третьего аргумента не припас. Пришлось привести последний и главный:

– Все! Разговор окончен! Это ее судьба – ей решать. А мне этот парень нравится.