Комбат

«Не до чего, видать», — думал старик, по своему прошлому армейскому опыту зная, что такое движение войск бывает, когда все смертельно устали. Солдаты были в пилотках, шинели намокли от только что стихшего дождя и казались не серыми, а черными. Полы шинелей, почти у всех, спереди были подогнуты под ремни, и ноги в обмотках казались тощими, а ботинки огромными. Брезентовые сумки, гранаты, саперные лопатки оттянули ремни и болтались, наверно, мешая идти, но на это никто не обращал внимания.

Вдруг раздалась зычная команда:

— Стой! Подтянуться!

По колонне прошло движение. Люди разобрались по рядам, выправили полы шинелей, поправили ремни, и командиры стали по своим местам.

Женщины пошли сбоку колонны, спрашивая, нет ли кого здешних или, случаем, не слыхал ли кто об их мужьях, братьях, отцах.

Нет, никого здешних не было, и никто не мог сказать о них ничего.

Винтовки к ноге, выстроились среди деревни бойцы, выравнялись, рассчитались по порядку номеров, и когда пожилой, седоватый командир убедился, что отставших нет, приказал разводить людей по домам.

Вскоре и в их дом зашел молодой, невысокий, плотный сержант и спросил:

— Ну, хозяева, примете ли нас?

— Да что вы? — обиделась Александра. — Заходите, заходите!

Сержант стал у двери и, оглядывая ноги бойцов, одним говорил — проходи, других сердито поворачивал:

— Сказано — ноги вымыть как следует! Давай назад!

— Ничего, ничего, я уберу, — вмешалась было Александра, но сержант отрезал:

— Порядочные люди в дом грязи не носят, — и продолжал так же придирчиво осматривать своих людей.

Когда все вошли и сели — кто на лавки, а кто и прямо на полу, сержант усталыми глазами посмотрел на старика с Александрой и снова спросил:

— Нам где можно расположиться?

— Да здесь, здесь, мы в маленькую половину перейдем, — видя, что многие из бойцов как сели, так уж и спят, торопливо сказала Александра.

— У нас служба, знаете ли, — извинительно проговорил сержант, — надо, чтобы для оружия и одежды у каждого свое место было. А то неразбериха выйдет. Можно гвозди по стенам наколотить?

— Да, господи, делайте, как вам надо, — поняв, что без разрешения они и веника из угла не возьмут, решила сразу сделать их хозяевами этой половины избы Александра.

— Ну, спасибо! — отвечал сержант и, замявшись, прикрякнув от неловкости, пояснил: — Только ведь мы… У нас что на себе. Лишний груз не под силу, уж извините… Если можно, конечно, попрошу гвоздиков…

— Я сейчас. У меня струмент и гвозди на повети, — заторопился старик.

— Спасибо, папаша, но мы сами сделаем, — взявшись за плечо уже похрапывающего бойца, ответил сержант и потряс спавшего:

— Лапин, вставай!

Лапин с трудом разлепил веки.

— Пусть спит, — попросил старик, — я сделаю.

— За солдатом нянек нет, папаша, ясно? — отчеканил сержант. — Вставай, Лапин!

— Да уж как не ясно? — усмехнулся старик. — Ни много ни мало и в разное время пятнадцать годов отбухал на службе.

Сержант уступил.

— Ладно, Лапин, отдыхай, мы с папашей сами сделаем.

— А ты сам что же — окаянный, что ли? — недовольно сказал старик.

— Мне это по службе положено, отец.

Когда гвозди были вбиты, сержант присел на лежанку у печи, и тотчас голова его поникла, глаза сомкнулись, но он справился с собой, потер глаза и, встав, начал будить бойцов.

— Смирнов, вставай. Разувайся, винтовку протри. Алехин, вставай…

Если кто тут же засыпал снова, уже резко, приказом, требовал:

— Встать! Разуться, привести в порядок оружие!

Полусонные бойцы стали протирать винтовки, сматывать обмотки, снимать ботинки и шинели.

Александра тем временем набила соломой два чистых матраца, сняла с постели свой и, положив их вдоль стены, устроила из одежи изголовья. Сержант указал каждому его гвоздь для оружия и шинели.

— Сам-то ложись, — сочувствующе проговорила Александра.

Когда и он уснул, спросила свекра:

— Неужто и наш где-то, так же вот?

— Служба есть служба, не сахар, что и говорить, — ответил он, — всяко бывает…

Печь еще топилась, когда на следующее утро в дом зашел молодой младший лейтенант, взводный, как потом узналось. Поздоровавшись со стариком и Александрой, он подошел к сержанту и, тронув его за плечо, негромко сказал:

— Подъем.

Сержант сразу сел на постели, тряхнул головой, точно отбрасывая сон, вскочил. Когда, одевшись, он встал перед взводным, тот коротко приказал:

— Приготовиться к занятиям! — и тотчас вышел.

— Подъем! — негромко скомандовал сержант.

Это слово дошло до всех сразу, но кое-кто лениво, нехотя потягивался на постели, и сержант прикрикнул:

— А ну, живо, живо!

На улице было пасмурно, ветрено, а из домов выбегали к реке в нижних рубахах бойцы.

С мылом в руке и полотенцем на шее сержант шагнул в дверь, крикнув:

— За мной, бегом!

Старик с Александрой, по молчаливому согласию, поставили варить ведерный чугун картошки. Когда разгулявшиеся от бега, посвежевшие от умывания солдаты вернулись в дом, Александра вынула чугун и, прихватив его тряпкой, хотела нести на стол. Сержант увидел, что собирается делать Александра, подскочил, спросил:

— Куда?

— Вам сварила, — смутившись оттого, что лучше ничего предложить не может, ответила Александра.