Комбат. Идеальное вторжение

– Все элементарно, профессор. Олдмен выиграл суд и добился права замораживать живых людей. Заморозку признали не эвтаназией, а погружением людей в длительный сон. Мы здесь, в России, создадим фирму, аналогичную фирме Олдмена. Пока с использованием вашего антифриза.

– Но это будет чистой воды убийство! – от неожиданности Комаров повысил голос.

– Тише вы! Лучше вспомните, о чем я говорил. Эти люди умоляют о смерти и готовы хорошо заплатить, но родственники опасаются нарушить запрет на эвтаназию. А мы этот запрет обойдем, поможем хорошим людям и денег заработаем.

– Ну, если так, то у меня осталось немного антифриза, – с сомнением в голосе произнес Комаров.

– Профессор, вы узко мыслите. Представьте, сколько в России безнадежно больных людей! И среди них хватает состоятельных граждан.

– Допустим, – Михаил Эдуардович не испытывал восторга от затеи Фитиля. – Но закон принят в Штатах, а не России.

– Примут. Мы же теперь во всем подражаем цивилизованным странам, – усмехнулся Фитиль. – Проблема в другом. Вдруг чисто внешне будут заметны признаки смерти?

– Признаки смерти? На замороженном теле? Интересно, как вы это себе представляете?

– Ну, я не знаю, там, жуткая гримаса или еще что.

– Сомневаюсь. Возможно, тщательный анализ тканей покажет наличие ядовитых продуктов частичного распада антифриза, однако внешне этого не определить. По крайней мере мыши выглядели нормально.

– Кто же позволит резать человека, который заплатил большие деньги за то, что в будущем его воскресят? Дадут только посмотреть. А ваши мыши – не показатель. Шерсть все скрывает. Нужен опытный экземпляр с безволосым лицом.

– У некоторых обезьян морда без шерсти и хорошо развита мимика, – тут же нашелся Комаров, с ужасом догадываясь, кого имел в виду его собеседник под опытным экземпляром.

– Для начала пойдет и обезьяна, – равнодушно согласился Фитиль. – Вы мне назовите породу. Сейчас за деньги можно достать, что угодно.

– Хорошо, я уточню в справочниках и позвоню вам.

– Только я хотел бы сам все увидеть.

– Это сложнее. У нас сидит вахтер и, кроме того, вечером двери института закрываются.

– Я могу прийти днем.

– Не стоит. Лучше провести опыт без любопытных глаз. И я, кажется, знаю, как вас впустить.

Через три дня Фитиль подъехал к институту. Его сопровождал Корнеплод, форма головы которого объясняла, почему ему дали такое погоняло. Обеими руками он держал большую клетку, завернутую в покрывало.

Михаил Эдуардович уже ждал их в большой комнате на цокольном этаже. Здесь стояли скоростные центрифуги, находившиеся в общеинститутском пользовании. Поэтому Комаров сумел взять ключ от комнаты – якобы для работы. Он распахнул створку большого окна, и Фитиль с Корнеплодом оказалась в здании.

– Есть маленькое неудобство, – сообщил Михаил Эдуардович. – После окончания работы лифты отключают, придется идти по черной лестнице.

– Высоко? – поинтересовался Фитиль.

– Четвертый этаж.

– Ерунда.

– Я заморозил лабораторную крысу. Посмотрите, как она выглядит, – сообщил ученый.

Крыса оставила Фитиля равнодушным.

– Давайте займемся обезьяной, – нетерпеливо сказал он.

Корнеплод снял покрывало. Комаров увидел очаровательную обезьянку величиной с пуделя. Рот примата был прихвачен скотчем. Корнеплод схватил обезьянку и бесцеремонно вытащил из клетки. Та, будто предчувствуя ужасную судьбу, энергично отбивалась всеми четырьмя лапами.

– Держите крепче, – ученый с хрустом сломал ампулу и где-то на четверть втянул ее содержимое в шприц.

– Что это? Антифриз? – спросил Фитиль.

– Нет, снотворное. Если сейчас вколоть антифриз, ее морда останется искаженной страхом. Будет нечистый эксперимент.

– А почему так мало?

– Чего, снотворного?

– Да.

– Ампула рассчитана на человека. Обезьяна намного меньше. Если вкатить ей полную дозу, возможен летальный исход.

Вскоре животное угомонилось.

– Можно делать второй укол, – Комаров достал из холодильника пробирку.

Ученый ввел обезьяне антифриз и взглянул на часы:

– Подождем минут двадцать. Вещество должно разнестись по всему телу.

Фитиль подошел к примату:

– Нормальная морда. Никаких признаков, что она склеила ласты. Профессор, а вы уверены, что яд подействовал.

– Попробуйте найти у нее пульс или подставьте к пасти зеркало.

– Я че, баба, зеркало с собой таскать! – вырвалось у Фитиля, и он, поняв свою оплошность, принялся молча нашаривать пульс на тонкой лапке.

– Нету? – осведомился Комаров. – Погодите, в одной из комнат лаборатории есть небольшое зеркало, я сейчас принесу.

Вскоре Фитиль убедился, что животное мертво. Однако на всякий случай он попросил заморозить обезьяну:

– Мало ли. Вдруг от холода какая-нибудь фигня выскочит.

Деревенеющее тельце положили в морозильную камеру.

– Сколько нам ждать, профессор?

– Для верности час.

– Долго.

Но едва примата начало схватывать холодом, здание внезапно погрузилось в темноту.

– Электричество отрубили, – с грустью констатировал очевидный факт Фитиль.

– Надеюсь, скоро включат. У камеры достаточная инерционность, однако всему есть предел. А повторная заморозка нарушит чистоту эксперимента, – сказал Комаров.

Они прождали больше часа, и тут терпение Фитиля лопнуло.