Комбат. Краткий миг покоя

– Это местные придурки. Смотри, они крутые.

– Правда? – неподдельно удивился Комбат. По его меркам крутые должны были выглядеть иначе. Ну что же, придется списать все на непривычный антураж. Кто их разберет, что по тульским меркам считается крутизной? Вот в Смоленске до сих пор двухсотый «мерин» – роскошь. Их там можно по пальцам пересчитать.

Ребята зашли в кафе. Дверь, конечно, открыли ногой – створка качнулась, ударилась в стену. Стекло в ней грустно задребезжало.

– Привет этому дому! – гнусаво выкрикнул головной пацан.

Комбат наметанным глазом засек, что это не главный. Как раз наоборот. Шестерка, которого будет не жалко отдать на растерзание, случись стычка с тем, кто сильнее.

Впрочем, никто из четверых добрых молодцев не видел тут, в кафе, серьезных противников. И вообще, никакой угрозы. Потому и вход был обставлен настолько помпезно.

Кафе погрузилось в молчание. В смысле – от прежнего звукового фона остался только телевизор. Разговоры умолкли – даже самые негромкие. Люди уткнулись носами в тарелки, старательно делая вид, что кроме еды их ничего не волнует. Комбат заметил, что в сторону дверей были посланы несколько взглядов, – люди очень хотели уйти.

Пацаны прошли через зал. Все четверо держались гоголем. Но главный замечался сразу, и был он, прямо скажем, не самого презентабельного вида. Не очень-то понятно, на чем строился авторитет этого типа. Грузноватый, с отвислым животом и щеками, он должен был бы в такой компашке быть, максимум, на побегушках. А нет, идет важно, как американский миллиардер, смотрит свысока, как будто глаза его существуют отдельно от тела и парят где-то в полумиле сверху.

Проходя мимо одного из столиков, толстый явно умышленно задел плечом сидящего там человека. Повернулся и сказал:

– Чего ты расселся, козел? Подвинься, когда люди идут!

Посетитель втянул голову в плечи и подвинулся, хотя для этого ему понадобилось чуть ли не влезть под стол. Толстяк довольно гыкнул.

Комбат мысленно выругался – ясно было, что без неприятностей не обойтись. С этой братии станется. Он прикинул, что было бы неплохо не выпускать в зал Анечку. Девчонку эти уроды наверняка зацепят.

Он только успел об этом подумать, а официантка уже выскочила из кухни, неся на подносе заказанную еду.

Ее появление заставило отморозков прервать свое дефиле по залу. В Анютку уставились четыре пары глаз. Эти глаза моментально оценили, что девчонка симпатичная, видная, молодая. Идеальный объект для того, чтобы продемонстрировать собственную крутизну.

И не успела она поставить на стол тарелку с едой для клиента, как один из приятелей толстого подскочил к ней и спросил:

– А не желает ли девушка к нам присесть?

Девушка не желала, о чем и сказала.

– Да ладно, мы нормальные пацаны!

– Я на работе, – ответила Анечка.

Пацан махнул рукой, как бы говоря, что это-то как раз не проблема.

– Так сейчас поговорим, чтоб тебя отпустили!

Анечка молча улизнула. Комбат понял, что теперь проблемы гарантированы. Девочка правильно сделала, что убежала. А уж он-то как-нибудь разберется с этими мутантами. И плевать, насколько они круты. Он и не таких обламывал. А на всякую «крутизну» оглядываться – получится, что об тебя каждая сволочь сможет запросто вытирать ноги.

Пацаны подошли к стойке. Самый главный не лез. Ниже его достоинства было разбираться с кем бы то ни было из обслуги. Разговаривать с Комбатом начал тот же пацан, что при – ставал к Анечке.

– Ну как, нормально работается? – спросил пацан.

– Не жалуюсь, – пожал плечами Рублев. Он не пытался притворяться доброжелательным. Ясно, что любые его слова будут истолкованы как непозволительная дерзость. Спрашивается – надо ли кривляться и терять лицо?

– Еще бы ты жаловался. Вон какие тут девчонки работают. Слушай, а ты что, самый главный здесь?

– Я здесь работаю.

– Ну, будешь главным. Я разрешаю. Слушай, босс, отпусти девчонку с нами посидеть? Мы ее не обидим!

– Девочка с вами сидеть не хочет. И не может – она на работе, ей за это деньги платят.

– Да я тебе сейчас неустойку оформлю! – взвизгнул пацан, полез было в карман, но, видимо, содержимое его не было таким уж впечатляющим. Так что рука застыла.

– Мужик, – приблизился второй. – Не отсвечивай. Мы отдыхаем.

– Так отдыхайте, – пожал плечами Рублев.

Пацаны как-то слегка стушевались. Этот кельнер сильно отличался от тех, кто сидел в зале. Он не дергался, не волновался. Он был спокоен, как слон. И именно это спокойствие напрягало, вносило какое-то смятение в души раздухарившихся пацанов.

– Налей пива, – сказал первый.

Комбат молча взял бокал, стал цедить в него из крана янтарную жидкость.

– Мужик, ну что ты выделываешься? Ну пусти девчонку к нам! Блин, ты что, не в курсе?

– А в курсе чего я должен быть? – удивился Рублев.

– Да блин… Короче, мужик, смотри! Вот этот чувак – это серьезный чел! У него не хилые подвязки в Москве. Он из этой твоей мокрощелки артистку сделает. Натурально – будет на сцене прыгать, всякие муси-пуси петь. А ты мешаешь.

– Да чего ты с этим халдеем базаришь? – удивился толстый. – Я завтра с папкой поговорю – его отсюда уволят.