Комбат по прозвищу «Снежный Лис»

Подошёл сержант, командир отделения десантников. Тоже снял шапку и сообщил, что у него погиб один боец, а второго ранило мелкими осколками.

— Ты молодец, — сказал сержант. — И пушку ихнюю уделал, и эту вредную четырёхстволку. Наверное, к ордену представят.

— Самая вредная — это зенитка 88 миллиметров. Ствол пять метров, а наши танки за два километра достаёт. Ты мне пару бойцов выдели, гусеницу натянуть.

— Два не получится, — подумав, отозвался сержант. — Нас всего шестеро осталось, считая меня. А мы периметр охраняем, фрицы рядом. Я тебе Ваню Земцова дам, у него ручищи такие, что один лебёдку заменит. Иван, шагай сюда.

Когда подошёл рослый широкоплечий парень в ватниках и тесноватой телогрейке, сержант сказал:

— Парень — огонь. Пятерых фрицев на счету имеет, двоих голыми руками задавил.

— Годится!

На обратном пути лейтенант обратил внимание на танкистов из экипажа погибшего взводного лейтенанта. Оба сидели на куске брезента, прижавшись друг к другу.

— Живые? — окликнул их Василий.

— Дышим, — буркнул механик-водитель. — А от лейтенанта и радиста одни головешки остались.

— Теперь я взводный. Мне люди нужны.

— Обходись без нас. Мы в себя ещё не пришли.

Но лейтенант понял, что контужен лишь наводчик, а механик-водитель показывает гонор.

— Встань, — коротко скомандовал он.

— Ну, встал, — неохотно поднялся механик. — И что дальше?

— А дальше пойдёшь со мной. Гусеницу надо ремонтировать.

— У меня рука отбита.

— Зато вторая работает. Сейчас каждый человек на счету.

Наклонившись над сержантом-наводчиком, спросил:

— Помощь нужна?

Наводчик с огромным синяком на лице усмехнулся:

— Отлежусь. Какая сейчас помощь? Бой идёт. Если спирту граммов сто, то, пожалуй, полегчает.

— Пришлю спирта, — засмеялся рыжий лейтенант. — И полушубок выделю, чтобы не замёрз.

— От спирта и я бы не отказался, — оживился механик. — Глядишь, контузия пройдёт.

— Тебе работать надо. Двигаем.

Комбат Андрей Шестаков со свойственной ему решительностью и быстротой добивал базу горюче-смазочных материалов. Горели бензин и солярка в цистернах, от жара лопались бочки с техническим маслом. Текли горящие ручейки, огонь грозил перекинуться на машины. Десантники задыхались от дыма и отступали к воротам, на забывая подбирать трофеи.

Командир десантной роты Павел Мельник крикнул Шестакову:

— Надо уходить, сгорим к чёртовой бабушке.

— Отходим, — согласно кивнул комбат. — Шум на всю округу, того и гляди, фрицы подмогу пришлют.

Пламя скручивалось в гигантский штопор, выталкивая клубы густого дыма. Лопалась и даже плавилась колючая проволока, двумя рядами огораживающая базу. Снег превращался в мутные парящие лужи. Рухнула одна из стен МТС, разбрасывая искры.

Огонь на секунды приутих, а затем с рёвом взметнулся на десятки метров вверх. Смятая двухсотлитровая бочка взлетела, как ракета, и с оглушительным грохотом ударилась о бетонку, заливая всё вокруг горящим бензином. В огне корчило трупы немецких охранников, разносился тошнотворный дух горелой плоти.

Десантник с руганью сорвал тлевшую телогрейку и, оставшись в прожжённой гимнастёрке, торопливо подпоясался ремнём. Перезаряжая автомат, крикнул:

— Ребята, фрицы сюда бегут!

Это был комендант базы, майор лет пятидесяти, пулемётчик и с десяток охранников. Охрана сражалась отчаянно, зная, что за уничтоженную базу им грозит военный суд и, в лучшем случае, отправка на фронт. Кроме того, найдут двух-трёх виновных и расстреляют за ротозейство.

Спасти их могло лишь мужественное сопротивление. Три четверти охраны и зенитчиков уже погибли, отбивая внезапный удар русского комбата по прозвищу Снежный Лис. Два танка догорали, ещё два получили повреждения. Получили отпор десантники, пора было подумать о собственном спасении.

Комендант в закопчённой каске, стреляя на бегу из автомата, вёл уцелевших солдат на прорыв. Чёрт с ним, с военным судом! Майор докажет, что его люди сражались насмерть. Пулемётчик пробивал дорогу длинными очередями скорострельного МГ-42.

Смелым везёт. Упал один, другой солдат из охраны, но остальные уже миновали разорванный участок колючей проволоки и убегали под прикрытием дыма и пулемётных очередей. Комендант отходил одним из последних, вместе с пулемётчиком.

— Уйдут! — кричал башнёр в машине Шестакова. — Разрешите вложить им на дорожку осколочный снаряд.

Но комбата больше беспокоила эвакуация раненых и вывод из огня уцелевших танков. Быстрее, пока немцы не подтянули артиллерию, а в небе не появились самолёты.

Башнёр, не дождавшись разрешения, выстрелил из орудия. Взрыв накрыл пулемётный расчёт, подбросил исковерканный машингевер МГ-42. С коменданта сорвало каску. Коротко стриженый, седой, он упрямо шагал, иногда оборачиваясь, и стрелял из пистолета.

— Сучий потрох! — матерился башнёр, посылая торопливые очереди из «Дегтярёва».

Но немецкий майор уже исчез за клубами дыми, а Шестаков дал команду башнёру:

— Прекрати стрельбу. Помоги лучше раненых на броню погрузить.

И загнал в ствол бронебойный снаряд. Комбат Снежный Лис не исключал, что придётся столкнуться с немецкими танками или штурмовыми орудиями.