Комбат. Смертельная битва

– Да ерунда, мелочь. Понимаешь, Никита, я сегодня утром вспомнил молодость, и захотелось мне купить «Червоных гитар».

– Хорошо, идемте. Я по пути загляну к себе, распоряжусь насчет диска.

Они устроились за отдельным столиком в маленьком кафе.

– Вы, наверное, уже давно полковник, – предположил Никита.

– Ошибаешься. Я уже давно отставной майор.

– Шутите!

– Такими вещами не шутят. Меня вышвырнули, как шкодливого кота, еще в чеченскую кампанию, когда я осмелился высказать собственное мнение насчет творящегося в армии бардака.

– Да, вы и в Афгане порой круто разговаривали с начальством, поэтому и проходили до конца войны майором. Борис Иванович, а вы поддерживаете связь с нашими афганцами?

– Конечно. Чаще всего вижу Андрюху Подберезского, но и с многими другими ребятами встречаюсь.

– А я вот растерял почти все контакты.

И Стариков поведал о своей хлопотливой, полной забот и тревог жизни.

Демобилизовавшись, Никита оказался в перерождающейся стране без образования и трудовых навыков, которые помогли бы ему устроиться на работу. Прежде это бы не создало ему проблем, в Советском Союзе безработных не было, пристроили бы куда-нибудь. Однако теперь на улицу выбрасывали даже высококлассных специалистов, кому был нужен неквалифицированный дембель. Помогла армейская закалка, полученная в Афганистане. Сначала Никита пристроился к тетке, ездившей в Турцию за дешевым барахлом. Он выполнял роль тягловой силы, вьючного животного, таскающего на своем горбу неподъемные баулы с товаром.

Присмотревшись, Стариков решил «челночить» самостоятельно. Тут и благоприятный случай подвернулся. У тетки из-за нервотрепки и сухомятки обострился застарелый гастрит. Как принято у русских людей, она решила, что обойдется, и отправилась в очередную поездку. Вояж закончился язвой, тетка угодила в больницу и надолго выбыла из игры. У Старикова не получалось так же лихо торговаться с оптовиками и угадывать, какие вещи будут пользоваться повышенным спросом, зато теперь весь товар принадлежал лично ему. Никита достиг финансового достатка, купил подержанную иномарку. Мог бы и новую, но уж больно в первой половине девяностых обнаглели рэкетиры. Мало того, бандиты доставали коммерсантов и на дорогах.

Однажды только чудо и собственная решительность спасли Никиту от угрозы разорения. Автобус с коммерсантами ехал по украинской трассе. Впереди нарисовался милицейский патруль, один из гаишников повелительно махнул палочкой. Бизнесмены тихо повозмущались – в «незалежной Хохляндии» им уже пришлось раскошелиться, – однако полезли в кошельки за долларами. Никита, волей случая расположившийся на переднем сиденье, высунулся из раскрывшейся двери. Глаз, привыкший в Афгане замечать малейшие подозрительные детали, мельчайшие сомнительные нюансы, за которыми могли скрываться вражеские ухищрения, тут же выцепил обувку сержанта-гаишника, державшегося чуть сзади. Это были кроссовки. Местные махновцы настолько обнаглели, что поленились до конца одеться по форме! Никита среагировал мгновенно. Едва человек с капитанскими звездочками на погонах занес ногу на ступеньку, Стариков врезал ему в челюсть и дико заорал водителю:

– Гони!

Тот вдавил педаль газа. Чуть замешкавшись, бандиты устремились в погоню, но отыграть гандикап сумели только минут через десять, когда на горизонте показались городские дома. Преследователи решили не рисковать и остановились.

Никита потом сгоряча бросил крышевавшим его бандитам:

– Если уж берете с нас такие деньги, могли бы поделиться ими с украинскими братками, чтобы они не трогали «челноков».

– Че! Че ты гонишь, клоун! Ты нам конкретно платишь за то, что делаешь бабки на нашей земле! Въезжаешь? – растопырил пальцы здоровяк в спортивном костюме.

Стариков не понял, с каких пор русская земля стала бандитской, хотя по самому факту возражения отсутствовали. Действительно, урки чувствовали себя полновластными хозяевами рынка, города, страны.

Все изменилось, когда Никита перебрался на Чекушку. Люди Аязова пообещали, что избавят торговцев от рэкета. Формально так и произошло, на рынке отсутствовали бритоголовые уроды, нагло взимающие дань с коммерсантов, однако стоимость торгового места была завышена, в нее явно входил бандитский оброк. Все же суммарно выплаты были меньше, чем на прежнем месте.

К этому времени Стариков успел подняться, владел четырьмя торговыми точками. Никита все реже сам ездил за товаром, основное внимание уделяя работе на рынке. Надо отдать должное Аязову, он умел договариваться со всеми: и бандитами, и ментами, и представителями многочисленных инспекций. Вот только придать самой Чекушке цивилизованный вид Владимир Тигранович не смог. Или не захотел. Наверное, при том бардаке и неразберихе, которые царили на рынке, Аязову было легче проворачивать свои темные делишки. Но пострадал он не за отсутствие надлежащего порядка. Остальные рынки тоже не могли похвастать идеальной организацией дел. Владимира Тиграновича убрали из-за разборок на самом верху.