Комбриг

– Ага. Только вот я не знала! Ты представляешь, как я испугалась, когда поняла, что эти два абрека не просто так ходят, а следят за мной! И главное – наших ребят нет! То они всегда сопровождали, а тут дела не позволили. Я же тех горцев чуть не застрелила! Уже пистолет достала! Хорошо тот, у которого борода рыжая, сразу руки поднял и издалека кричать начал: «Тшур приказ свой женщин помогат!» Но я их на мушке держала, пока патруль не подошел. Потом и наши прибежали. А позже все разъяснилось…

Я смутился:

– М-да… Мой промах…

После покаянного признания вины интонации смолянки сразу зажурчали весенним ручейком, и я благожелательно кивал, кивал до тех пор, пока не обнаружил, что уже согласился забрать ее с собой в санчасть бригады. После чего встрепенулся. Блин, вот как это у них (в смысле у барышень) получается? Вроде гипнозу я не подвержен, а взял и согласился. При этом даже ее слова толком вспомнить не могу. Точнее говоря, сами слова смогу, но вот интонации, которые сделали эти слова особо значимыми… Ё-моё! Их что, в школе этому учат, пока пацаны не видят? И хоть мне вроде не семнадцать лет, чтобы так «плыть», а надо же как действует. Пришлось быстро давать задний ход, объясняя, что наше подразделение в основном действует по тылам противника, и таскать ее с собой как минимум дискомфортно и для Ласточкиной, и для меня. Вроде убедил, правда из меня каким-то мистическим образом было вытянуто обещание, что вне вражьих тылов мы будем вместе. То есть Елена станет служить в медчасти бригады.

Ну, в общем-то, она где-то права. Дома как такового у нас нет. Родственников, у которых можно было оставить будущую супругу, тоже нет. Пребывать в одиночестве невыносимо. Заводить каких-то новых знакомых в отсутствие жениха – это нонсенс. Постоянно отираться у четы Сталиных неприлично. При этом время беспокойное, а беззащитную девушку обидеть может любой. А бесконечно отвлекать охрану для ее сопровождения нерационально.

Так… еще раз мысленно перебрав пункты убеждения, согласился, что все очень логично. И возразить-то язык не повернется. Но чувствую, что меня все равно где-то охмурили. Прямо как ксендзы Адама Козлевича[24]. Наверное, из-за слов относительно «беззащитности». И глазки при этом, как у кота из «Шрека». Но я хорошо помню тот московский переулок с трупами и разъярённую Ленку с пистолетом. Да и родичей Чендиева она только чудом не завалила…

Эх! Нет у меня опыта семейной жизни. Опытный муж все эти кружева на раз бы раскусил. А тут и не возразишь… Ладно, значит, будем действовать согласно древним заповедям – «спорящий с женщиной сокращает свое долголетие». Восточные философы глупость не скажут, а я и так себе очень хорошие условия отстоял. Насчет того, что в рейды с нами она ходить не будет, оставаясь за доктора с частью тыловых служб бригады в ППД. И это правильно, а то перекинут морпехов на другой участок, а Аленка что – так и останется в центральном госпитале Крымского фронта? Нафиг мне такая радость нужна? Тем более что ощущал за собой некоторую вину из-за женитьбы. Обещал, что действо состоится сразу после рейда, а тут опять пришлось откладывать. Ведь хотелось не просто бумагу получить, а сделать все красиво. Но для «красивостей» времени пока не было. В общем, придя к внутреннему консенсусу и повеселев, мы отправились в штаб оформлять перевод. Ну а потом пришлось плотно заняться работой.

* * *

Стоя вместе с командирами подразделений на берегу, мы мрачно глядели на перекатывающие волны. Ветер с мелким дождем тоже радости не добавлял. В раздражении сжав кулаки, я думал: ну почему так? Что за хрень творится? Ведь такая погода в моем времени характерна для ноября. А тут всего октябрь, и вот гляди ж ты… Хотя местные говорят, что подобная байда уже года три как происходит. В прошлом году, дескать, еще хуже было. Но это ладно, только вот мне сейчас что делать?

Буденный, словно услышав мои мысли, выразился кратко:

– На хрен! Я своих коней в эту кашу не суну. Не выдержит скотинка. Да и казачки изблюются…

Остальные поддержали в том смысле, что на таких волнах блевать сумеют не только сухопутные буденновцы, но и не менее сухопутные морпехи. При этом балтийская братва, гордо поглядывая на остальных, гарантировала бодрость профессиональных «соленых», но я им не особо верил. Да и морячков у меня уже меньше половины, так что сие не показатель.

Но это все мелочи. Пусть хоть весь корабль загадят. Главное в том, что при таком волнении мы просто не сможем высадиться. Тем более что не в порт пойдем, а десантируемся километрах в двадцати от города. Тут стоящий справа Михайловский, натягивая капюшон плащ-палатки поглубже, задумчиво протянул:

– Что-то мне морской путь совсем перестал нравиться. Понятно, что моторесурс с горючим сбережём. Да и быстро получится… Но во время высадки можем и технику, и людей утопить. – После чего, повернувшись ко мне, просительно выдал: – Командир, может, лучше сушей? Там, во всяком случае, все от нас зависеть будет. Да и какие опасности могут быть? Крупных сил противника на этом участке просто нет.