Комдив. Ключи от ворот Ленинграда

Кстати, хорошо, что нет местных жителей, иначе пришлось бы работать осторожно, чтобы не пострадали гражданские. А в том, что жители оставили поселение, Толик нисколько не сомневался: сам родился и вырос в глухой деревне, всего-то на пару дворов побольше, чем эта, так что разбирается. Двери хозпостроек распахнуты настежь, ни скота, ни даже кур не видно. На выезде с хутора – просевшая передком телега, какое-то тряпье вокруг. Видимо, лопнула ось, вот и пришлось бросить, поскольку эвакуировались в спешке, не было времени чинить. Лошадь, понятно, выпрягли да ушли поскорее. Воду из колодца немцы тоже самостоятельно таскают – останься в деревне кто из жителей, наверняка заставили б их. А самое главное – нет ни одной собаки, а без собак в деревне никак, это каждый знает…

Оставив двоих наблюдателей, младший лейтенант отвел группу метров на триста обратно в лес. После ходового дня необходимо как следует отдохнуть, поскольку после нападения на заправщики спать уж точно не придется – придется уходить, и как можно скорее. Вряд ли их станут преследовать – пока разберутся, отчего именно полыхнул бензин, группа будет уже далеко, но осторожность не помешает. Сам Конышев нормально заснуть, как ни старался, так и не сумел. Сначала бесконечно прокручивал в уме детали предстоящей операции, пытаясь отыскать в собственном плане ошибки и недоработки. А как иначе? Раньше ему ничего подобного ни планировать, ни тем более делать не доводилось, глупо будет оплошать… Ну а после – просто не мог уснуть. Так и лежал, мысленно злясь на самого себя и глядя на далекие равнодушные звезды, видимые сквозь разрывы ветвей над головой. Звезды никакого интереса в ответ не проявляли, отсчитывая время неспешным движением по небосводу. Незадолго до назначенного срока побудки Конышев все же отключился, от силы на полчаса провалившись в темный омут тревожного полусна-полуяви. Вроде бы и спал, но при этом слышал все, происходящее вокруг. И практически тут же пришел в себя, разбуженный осторожным касанием к плечу:

– Командир, время. Через час светать начнет, пора…

Взяв сонных часовых в ножи – нападения немцы и на самом деле не ожидали, так что сигнал тревоги никто из них подать не успел, разведчики разделились, бесшумными тенями разойдясь по поселку. Одна группа двинулась к избам, вторая к бронетранспортеру, третья прикрывала. Подсаженные товарищами, двое бойцов атаковали броневик с противоположных бортов. Задремавший стрелок курсового пулемета не успел ничего понять, когда лезвие НР-40 чиркнуло ему по горлу позади ремешка каски. Другой, с унтер-офицерскими лычками, оказался опытнее (или просто не спал), успев отпихнуть локтем навалившегося противника, в темноте промахнувшегося ножом мимо цели. За пулемет он хвататься не стал, прекрасно понимая, что это его не спасет, наоборот, отнимет лишнюю секунду, и дернул откуда-то с лавки автомат. Разведчик наотмашь рубанул клинком, целя чуть ниже белеющего пятна вражеского лица. Но лезвие лишь металлически скрежетнуло по корпусу подставленного под удар оружия, сорвавшись в сторону. Ах ты ж, гад…

– Alarm! – Крик вышел хриплым, и с десятка метров не расслышишь.

– Н-на! – Сдавленно хэкнув, разведчик нанес ножом прямой удар в грудь, добавил коленом, отбрасывая врага к самому борту.

Перед смертью немец успел-таки дотянуться до спускового крючка, и автомат коротко рыкнул, ослепив обоих противников. В последний миг боец успел подбить ствол локтем, и очередь ушла в небо. Выпустив оружие, фашист грузно осел на сиденье и больше уже не двигался; из уголка рта потянулась кажущаяся черной ниточка крови. Впрочем, это уже не имело ровным счетом никакого значения и ничего не могло изменить. По всполошившимся немцам, полуодетыми выскакивающим из домов, затарахтели пистолеты-пулеметы и карабины разведчиков. Гулко бухнула, вышибая оконные стекла, парочка гранат. Сопротивления гитлеровцы, ошеломленные внезапностью нападения, практически не оказывали, успев неприцельно пальнуть в ответ буквально несколько раз. Да и чему удивляться: не боевая ведь часть, одно слово, тыловики. Немногих уцелевших добивали сразу – оставлять свидетелей ночной атаки было нельзя.