Комдив

Пленный фельдмаршал содержался в лагере, расположенном на территории бывшей усадьбы помещиков Дедловых, а затем санатория им. Войкова, что в деревне Чернцы в двадцати пяти километрах от Иваново. Для ускорения доставки и как истинный авиатор новоиспеченный генерал прибыл на самолете, довольно экзотическом для начала 1944 года «П-5», пассажирском варианте известного «Р-5». Вместе с ним, естественно, был неизменный Кутькин. По причине холодной погоды и с заботой о сохранении недавно пошатнувшегося здоровья Северов был в повседневной генеральской форме при папахе, но вместо шинели позволил себе белый полушубок. Бурки тоже брать не стал, с лисьими меховыми чулками и в обычных сапогах нормально. Являться в лагерь с орденами Олег посчитал излишним, на кителе были только две Звезды Героя и орденские планки. Пришлось, правда, задержаться на несколько дней в Москве, чтобы успели снять мерки и начать шить новую форму, но до отлета сделали только эти галифе и китель, остальное можно будет забрать по возвращении.

Лагерь был невелик, пока в нем содержалось всего три десятка пленных генералов из числа тех, кто не сотрудничал с антифашистской организацией.

– Сейчас у них по распорядку плановое политзанятие, а вам, товарищ генерал, для работы выделен кабинет заместителя начальника лагеря по режиму, он сейчас в командировке.

Северов шел по аллее по направлению к зданию усадьбы, с интересом оглядываясь вокруг: в таких заведениях бывать еще не приходилось.

«Да и не надо! М-да, от сумы да от тюрьмы…»

Сопровождал летчика младший лейтенант примерно одного с ним возраста, тоже рассматривавший гостя. Он мечтал о фронте, завидовал своим товарищам, попавшим в армейские подразделения контрразведки, но, как дисциплинированный офицер и комсомолец, не роптал, только писал рапорты о переводе, которые совершенно спокойно рвал начальник лагеря, переставший отчитывать своего сотрудника за это после пятого обращения.

Кабинет оказался довольно большим, но хорошо натопленным. Олег успел по хозяйски расположиться за столом, когда привели Роммеля. Бывший фельдмаршал несколько мгновений рассматривал Северова, потом слегка улыбнулся, узнал.

– Здравствуйте, господин генерал. Примите мои поздравления, ваши успехи впечатляют.

– Здравствуйте, господин Роммель.

– Можно просто Эрвин. Вы скоро догоните меня в моем прежнем звании, хотя это уже не имеет значения. Сейчас у меня самое унизительное звание, какое только может быть у военного человека, – военнопленный. Но я на вас не в обиде. Я много думал и пришел к выводу, что благодаря вам я не просто остался в живых, но и имею возможность быть свидетелем величайших событий в истории, именно свидетелем, а не участником этой драмы на стороне проигравших.

Начало было многообещающим.

– Я, как и все мы здесь, живо интересуюсь ходом боевых действий, за вашими же успехами слежу отдельно. Мне очень хотелось поговорить именно с военным человеком, а не представителем администрации лагеря, обсудить сложившееся на фронтах положение. Рад, что мне пошли навстречу, я оценил этот шаг, поскольку прекрасно понимаю, что не в том положении, чтобы настаивать.

– Эрвин, у нас есть традиция – разговаривать за чаепитием. Вы не против?

Кутькина на территорию лагеря не пустили, но он предусмотрительно собрал в портфель свежайшие бублики, ароматные сушки и немного сахара, а также шоколад. Нашлось место и пачке чая, а также небольшому мешочку с ароматными добавками. Пожилой ефрейтор занес заварочный чайник, небольшой самовар и, получив разрешение, удалился. Пока Олег священнодействовал, засыпая чай и немного сушеных фруктов и ягод (любил такое дело в прошлой жизни), Роммель несколько рассеянно наблюдал за ним, было видно, что он над чем-то напряженно размышляет. Северов это заметил, но ничего не спрашивал, пусть клиент созреет, не для чаепития же он просил его приехать.

Чтобы заполнить паузу, генерал коротко поведал некоторые подробности о пленении итальянского линейного флота, не проводя, впрочем, никаких аналогий с потоплением «Тирпица» и «Шарнхорста». Олег обрисовал обстановку на фронтах и перспективы ее развития, масштабы впечатляли. Наконец чай заварился, и Роммель с видимым удовольствием отпил из большой чашки.

– Великолепно! Я довольно долго находился в Африке, но добавлять сушеные фрукты и ягоды у нас никто не догадался.

– Вам просто было не до того.

– Пожалуй, вы правы. Мысли были не об этом.

– А сейчас? О чем ваши мысли сейчас? Вы сказали, что являетесь свидетелем, а не участником событий, но разве вас это полностью устраивает?

Роммель поставил чашку на стол:

– Что вы хотите этим сказать?

– Я хочу сказать, что исход войны ясен. Качели не могут качаться до бесконечности. Сначала Германия наступает до Москвы, потом мы идем к Берлину, потом что, обратно? Не будет этого.

– Да я и не спорю.