Комедианты

Из предосторожности я отвез свои чемоданы в роскошный американизированный отель «Эль Ранчо». Мне хотелось пожить пошикарнее, пока у меня есть деньги, а в аэропорту никто ничего не знал о «Трианоне». Когда я подъезжал к нему по дороге, обсаженной пальмами, он мне показался довольно запущенным; бугенвилею надо было подстричь, а дорожка заросла травой так, что гравия не было видно. На веранде пили несколько человек, среди них Пьер Малыш, – правда, я довольно скоро узнал, что он платит за выпивку только своим пером. На ступеньках меня встретил молодой, хорошо одетый негр и спросил, нужна ли мне комната. Я сказал, что приехал навестить Madame la Comtesse – ее двойную фамилию мне трудно было запомнить, а открытку я забыл в «Эль Ранчо».

– Мадам, к сожалению, больна. Она вас ожидает?

Из бассейна появилась молодая американская пара. Оба были в купальных халатах. Мужчина обнимал женщину за плечи.

– Эй, Марсель, – сказал он, – парочку ваших особых.

– Жозеф! – крикнул негр. – Два ромовых пунша для мистера Нельсона.

И он снова вопросительно обернулся ко мне.

– Скажите ей, – сказал я, – что к ней мистер Браун.

– Мистер Браун?

– Да.

– Я посмотрю, проснулась ли она. – Он помялся: – Вы приехали из Англии?

– Да.

Из бара вышел Жозеф – он нес ромовые пунши. Тогда он еще не хромал.

– Мистер Браун из Англии? – переспросил Марсель.

– Да, мистер Браун из Англии.

Он нехотя пошел наверх. Сидевшие на веранде разглядывали меня с любопытством, за исключением молодых американцев – те самозабвенно передавали изо рта в рот вишни. Солнце собиралось садиться за огромным горбом Кенскоффа.

Пьер Малыш спросил:

– Вы приехали из Англии?

– Да.

– Из Лондона?

– Да.

– В Лондоне очень холодно?

Все это напоминало допрос в тайной полиции, но в те дни здесь не было тайной полиции.

– Когда я уезжал, шел дождь.

– Как вам нравится здесь, мистер Браун?

– Я здесь всего два часа.

На следующий день мне стало понятно его любопытство: он поместил заметку обо мне в светской хронике местной газеты.

– Ты стала хорошо плавать на спине, – сказал своей спутнице американец.

– Ох, птенчик, правда?

– Честное слово, золотко.

На ступеньки веранды поднялся негр, протягивая две уродливые статуэтки из дерева. Никто не обращал на него внимания, и он молча стоял, предлагая свои изделия. Я даже не заметил, как он ушел.

– Жозеф, а что сегодня на ужин? – спросила молодая американка.

Какой-то человек прошелся по веранде с гитарой в руках. Он присел за столик недалеко от молодой пары и начал играть.

На него тоже никто не обращал внимания. Я почувствовал себя неловко. Я ожидал более теплого приема в материнском доме.

Высокий пожилой негр с римским профилем, почерневшим от сажи больших городов, и волосами, припудренными каменной пылью, спустился по лестнице в сопровождении Марселя. Он спросил:

– Вы мистер Браун?

– Да.

– Я доктор Мажио. Зайдемте, пожалуйста, на минуточку в бар.

Мы вошли в бар. Жозеф смешивал новую порцию ромовых пуншей для Пьера Малыша и его компании. В дверь просунулась голова повара в белом колпаке, но при виде доктора Мажио спряталась снова. Хорошенькая горничная-мулатка с кипой белых скатертей в руках перестала болтать с Жозефом и пошла на веранду накрывать столики.

– Вы сын Madame la Comtesse? – спросил доктор Мажио.

– Да.

Мне казалось, что, с тех пор как я приехал, я только и делаю, что отвечаю на вопросы.

– Вашей матери, конечно, не терпится вас увидеть, но я счел необходимым сначала кое о чем вас предупредить. Всякое волнение для нее пагубно. Прошу вас, когда вы с ней увидитесь, будьте очень осторожны. Не слишком проявляйте свои чувства.

Я улыбнулся.

– Мы никогда особенно не проявляли своих чувств. А что с ней, доктор?

– У нее был второй crise cardiaque.[31] Удивительно, как она осталась жива. Она необыкновенная женщина!

– Быть может… стоило бы пригласить кого-нибудь еще…

– Не беспокойтесь, мистер Браун. Сердечные заболевания – моя специальность. Вы вряд ли найдете более знающего врача ближе, чем в Нью-Йорке. Сомневаюсь, что вы найдете его и там. – Он не хвастал, а просто объяснял положение дел; доктор, очевидно, привык, что белые ему не доверяют. – Я учился у Шардена в Париже, – сказал он.

– И надежды нет?

– Она вряд ли перенесет еще один приступ. Спокойной ночи, мистер Браун. Не сидите у нее слишком долго. Рад, что вы сумели приехать. Я боялся, что ей не за кем послать.

– Она, в общем, за мной и не посылала.

– Как-нибудь, надеюсь, мы с вами вместе поужинаем. Я ведь знаю вашу мать много лет. И глубоко ее уважаю… – Он отвесил мне легкий поклон, словно римский император, дающий понять, что аудиенция окончена. Но в его манере не было ни капли высокомерия. Он просто знал себе цену. – Спокойной ночи, Марсель.

Марселю он не поклонился. Я заметил, что даже Пьер Малыш дал ему спокойно пройти, не решаясь докучать ему вопросами. Мне стало стыдно, что я предложил такому значительному человеку пригласить консультанта.

– Прошу вас подняться наверх, мистер Браун, – сказал Марсель.