Комедианты

Если она не утешала этими простыми выражениями Франю, по крайней мере, облегчала ее страдания примером своей покорности судьбе.

Подле церкви сговоренных остановила недавно засыпанная могила ротмистра, которую, по причине позднего времени, нельзя было еще ни огородить, ни обложить дерном; жених и невеста пошли за холодным благословением умершего, а Бжозовская за ними, заранее припасая флакончик на случай, если бы с Франей сделалось дурно.

Бедная сирота расплакалась; но Вацлав был подле нее и облитую слезами ввел в церковь. Пусто в ней было, потому что зазвонили только тогда же, как показался экипаж Вацлава; несколько бедняков и мещан явились свидетелями обряда.

Бжозовская, хотя молилась усердно, вздыхала глубоко и сердились на покойника ротмистра, которого мысленно упрекала.

— Вот напасть! — говорила она самой себе. — Не отделаться от этих мыслей. Царица небесная! Если б покойник, упокой, Господи, его душу, не чудил, свадьбу отпраздновали бы, по крайней мере, по-людски… А то… Будь благословенна Владычица мира… А то по-немецки: тихо, без всякой торжественности, словно нас не хватило бы на это… Богородица Дева, радуйся… Богородица Дева, радуйся… Ни гостей, ни обеда, ни музыки! Что это за свадьба?.. Новомодная, какая-то фармасонская… Прости Господи… Будь благословенна Царица… Еще никогда не видела такой свадьбы… и в трауре… Ну, что же делать, что же делать!

Бжозовская стала торопливо читать молитвы, чтобы преодолеть в себе желание ворчать; но не было на ней уздечки, и Бог знает, как она молилась, хотя, вероятно, Бог принял и так просьбу благородного сердца. В ризнице подписали книги, а после службы викарий соединил новобрачных белым орарем, в короткой и сильной речи поручая, во имя ротмистра, сироту опеке того, кто назывался теперь уже ее мужем.

Недолго пробыв в Смолеве, потому что Бжозося нигде не любила оставаться долго и всегда хлопотала о возвращении домой, молодые сели в экипаж. Вацлав шепнул что-то на ухо кучеру, и лошади бойко полетели к Вулькам. Не было сделано уговора, куда должно ехать; Бжозовская приготовила даже в Вульках обед, но Вацлав велел повернуть прямо в Пальник, приготовив в течение нескольких недель свой дом к приему Франи. Он не говорил об этом ни слова, потому что хотел этой приятной неожиданностью рассеять ее печаль. Бжозовская, которой нужно было еще распорядиться кое-чем к обеду, чрезвычайно встревожилась, когда увидела, что их везут в Пальник.

— А это что такое? — воскликнула она. — Это что? Куда же поехал, Яков? С ума он сошел, что ли?

— В Пальник, — сказал Вацлав, поглядывая на Франю.

— Вот догадался! Сам не знает зачем! Да ведь в Вульках обед заказан! Завтра себе и поедете, когда захотите, но уж сегодня, право, не позволю.

— Дорогая Бжозося, есть обед и в Пальнике.

— Но полендвица! Вацлав невольно рассмеялся.

Лошади между тем бежали скоро, а Бжозовская чуть не расплакалась, видя, что все ее приготовления пропадут даром. Вацлав целовал ее руки, упрашивая не противиться его желанию. Почтенная Бжозося смягчилась, вздыхая, тронулась, но в глубине сердца затаила некоторую досаду.

— Ну, увидим, каким обедом он нас поподчует.

Через минуту, миновав домик в Вульках, при виде которого Бжозовская вздохнула еще раз, проселочной дорогой добрались и до Пальника. С того времени, как его видели Франя и ее приятельница, он изменился так, что нельзя было его и узнать. Дом, заслоненный прежде плохими строениями, которые сломали, белел теперь, как новый, посреди деревьев, на самом деле только обновленный и переделанный в прелестный деревенский домик. Вацлав с большою роскошью и вкусом украсил старый домишко, покрыл его наново и сделал из него чуть не княжеский дворец, чуть не виллу банкира, который не смотрит, что она будет стоить, лишь бы затмить своих товарищей.

Это была игрушка, а Франя и Бжозовская, мало видевшие свет и не знавшие, как за деньги можно сделать все и скоро, и прекрасно, крикнули обе от удивления, не узнавая Пальника. Все, что делалось здесь, держалось от них в тайне, и сюрприз так удался, что Бжозовская, останавливаясь перед крыльцом, перекрестилась даже.

— Что же это? Что же это? Господи Иисусе Христе! Колдовство, что ли, нечистая сила или сон! Да когда же это все сделалось? Или это не Пальник! Куда же мы заблудили?

У Франи текли слезы признательности, а личико приблизилось к раскрасневшемуся лицу Вацлава, и первый сердечный поцелуй слил их невинные уста.

На крыльце с железными столбами и затейливой решеткой дворня ожидала уже молодую барыню, а старшая из девушек подала ей домашние ключи, соль, хлеб и сахар: знаки занятий и ворожба будущности. Бжозося шла с открытым ртом за молодою четою и, хотя была необыкновенно удивлена, чуть не испугана, повторяла, однако ж, потихоньку:

— Как себе хотите, а могли все-таки сегодня ехать ко мне на полендвицу.