Комедия книги

Самую большую популярность из простонародных венгерских проповедников снискал эркский приходской священник Андраш Блашкович (1749–1825), которого современники называли «венгерским Абрахамом-а-Санта-Клара».[377] Под псевдонимом скрывается Игнац Сабо, профессор Академии права г. Эгера). Как мне кажется, не вполне заслуженно, ибо его талант не столь блистателен, как у его венского коллеги. Он был более посредственным оратором, к тому же простым деревенским священником, так что не позволял себе распаляться до тех высокопробных сквернословии, которыми придворный проповедник тешил, бывало, изысканное венское общество.

Не все истории о Блашковиче достоверны. Наверняка вымышлена, например, история об украденной свинье. У одного бедного прихожанина украли свинью. Блашкович обещал отыскать ее. На следующей проповеди он рассуждал о грехе воровства, в конце концов дошел до кражи свиньи и сообщил изумленной пастве, что он узнал, кто этот достойный адского пламени злостный вор:

«Вот он сидит здесь, в церкви, среди вас, со смиренной физиономией, будто преступник вовсе даже и не он. Но я-то знаю его, и сейчас эта священная книга падет на его грешную голову…»

Тут проповедник поднял в руке здоровенное евангелие в металлическом окладе и сделал вид, будто собирается его бросить, — в это же мгновение какой-то крестьянин в армяке спешно спрятал голову под лавку.

Анекдот этот во множестве вариантов существовал еще задолго до Блашковича. Вариант с беспутной женщиной приписывают Абрахаму-а-Санта-Клара, но на самом деле сюжет еще древнее. Анри Этьенн[378] рассказывает похожее о некоем орлеанском священнике. А Талеман де Рео[379] излагает эту историю как популярную в его время, прославляющую ораторскую хватку парижского аббата, известного под именем «маленького Андре».[380] Маленький аббат, как повествуется в анекдоте, читал проповедь о безнравственных женщинах и вдруг прервал ход своих мыслей восклицанием:

«А вот одна из них сидит меж вами! Назвать ее? Любовь к ближнему воспрещает мне говорить, но ведь негоже и грех покрывать. Порешим так: я не скажу ее имени, но брошу в нее шапку…»

С этими словами он снял священнический головной убор. Однако взмах его руки возымел в модной парижской церкви совершенно иной результат, чем в простой деревенской церквушке, — все благородные дамы в страхе втянули головы в плечи.

«О, великий боже, — воскликнул аббат, — я думал, здесь только одна такая, а их, посмотрите-ка, больше сотни!»

Андраш Блашкович был нелицеприятным и не страшащимся власть имущих священником. Не то, что упомянутый Флегелем[381] проповедник, который настолько оградил себя осторожностью, что даже великим ветхозаветным мужам давал надлежащие их рангу титулы, как и подобает чтящему авторитеты верноподданному. Если он упоминал в проповеди Навуходоносора, то величал его не иначе, как «Его императорское Величество». Полное звание пророка Натана звучало так: «Высокочтимый придворный проповедник и суперинтендант Натан».

Когда речь заходила о властях предержащих (т. е. тех деспотах в миниатюре, что бесчинствовали в его маленьком мире), Блашкович обращался к ним иначе. Самой знаменитой стала проповедь, которую он произнес в день Святого Варфоломея перед большим скоплением благочестивой праздничной публики в Дендеше. Священник взошел на кафедру и вытащил из-за пояса огромный нож для забоя свиней. Он повертел в руках наточенный до блеска инструмент и положил его на край кафедры. Потом приступил к проповеди:

«Братья мои во Христе, благочестивые приверженцы Господа нашего!.. Пришел наш час!.. Вы знаете, что со Святого Варфоломея, кого мы празднуем сегодня, поганые язычники безжалостно содрали кожу. Я уже давно разыскиваю нож, который был орудием нечестивцев. И вот, наконец, я нашел его в руках правителей почтенного города, они, которые нечестивее язычников, немилосердно обдирают им бедный народ…»