Комендант Освенцима. Автобиографические записки Рудольфа Гесса

Когда в Освенцим пришло предложение Поля[130], мне пришлось выбирать: стать комендантом Заксенхаузена или начальником службы D-I[131]. То, что Поль предоставил офицеру возможность выбора, было само по себе необычно — он дал мне 24 часа на размышления. Но это было только благосклонным жестом, которым он — как ему казалось — вознаграждал меня за сдачу Освенцима. В первый момент расставание оказалось для меня болезненным — как раз из-за былых тягот, из-за неполадок, из-за множества трудных задач, решая которые, я сросся с Освенцимом. Но затем я обрадовался тому, что освобождаюсь от всего этого. Снова получить лагерь я ни в коем случае не хотел. С меня поистине было достаточно — после девяти лет работы в лагере вообще и после трёх с половиной лет Освенцима. Так я выбрал руководство отделом D I. Впрочем, ничего другого мне не оставалось. Отправиться на фронт я не мог, в этом РФСС мне дважды наотрез отказал.

Вообще-то канцелярская работа мне не нравилась[132], но Поль сказал мне, что я должен организовать службу так, как считаю правильным. При моём вступлении в должность 1.XII.1943 Глюкс также предоставил мне полную свободу действий. Глюкс не был доволен моим выбором — я, как назло, оказался в его окружении. Но он подчинился необходимости, потому что этого хотел Поль. Я же видел в своей работе — если не хочу сделать из неё милое, спокойное занятие, — следующее: прежде всего помочь комендантам увидеть из лагерей все задачи моей службы. То есть сделать прямо противоположное тому, что было обычным в работе D-I[133]. А установив постоянные контакты с лагерями, осмотрев всё самостоятельно, получить возможность верно судить о трудностях и неполадках, чтобы проводить из высокой инстанции в жизнь то, что было возможно. Из своего кабинета я мог судить о развитии лагерей и получать о них представление только на основании хранившихся тут дел, приказов и переписки — с тех пор, как Айке стал инспектором. Многие лагеря я никогда не осматривал лично.

В службе D-I регистрировалась вся переписка ИКЛ [Инспекции концентрационных лагерей] с лагерями за исключением дел, связанных только с вопросами трудоиспользования, санитарии или управления. Таким образом, из неё можно было сделать обзор всех лагерей, но не больше того. Что происходило в лагерях, как они на самом деле выглядят, из переписки, из дел видно не было. Чтобы увидеть это, надо было самому пройтись по лагерям. И я хотел этого. Мне приходилось много ездить. Чаще всего по желанию Поля, который видел во мне специалиста по внутренним процессам лагерей. Я видел, что происходит в лагерях на самом деле, видел скрытые изъяны и недостатки. Многие из них я смог устранить вместе со службой D-II — ведь её руководитель Маурер[134] был представителем Глюкса и сам являлся инспектором. Но в 1944 изменить можно было уже немногое. Лагеря всё больше переполнялись сопутствующими явлениями. Хотя Освенцим поставлял десятки тысяч евреев для новых проектов вооружения, выполнялись они кое-как. Сработанные на скорую руку, в огромной спешке, путём преодоления невероятных препятствий, эти чуть ли не примитивные сооружения представляли собой — в точном соответствии с установленными нормативами государственных заказов в области строительства — безотрадную картину. Добавим к этому тяжёлую, непривычную работу и всё более скудное питание. Если бы заключённых Освенцима сразу отводили в газовые камеры, их избавили бы от многих мучений. Не сделав ничего существенного, не сделав зачастую для создания оружия вообще ничего, они вскоре умирали. Об этом я в своих докладах говорил неоднократно, но давление РФСС под лозунгом «Больше заключённых для вооружения» было сильнее. Он упивался возраставшими день ото дня цифрами трудоиспользования заключённых. Однако на показатели смертности он не обращал внимания. В прежние годы возраставшая смертность приводила его в бешенство. Теперь он об этом уже вообще ничего не говорил.

Если бы по моему, не раз изложенному мнению, в Освенциме отбирали только самых здоровых и сильных евреев, можно было бы доложить о меньшем количестве работоспособных, но действительно полезных в таком случае заключённых. А так на бумаге значились большие цифры, но на самом деле из них надо было вычитать большие проценты. Они только обременяли лагерь, отбирали у работоспособных места и еду, ни на что не были годны. Напротив, они даже в силу своего наличия делали работоспособных неработоспособными. Конечный результат можно вычислить без счетовода. Впрочем, об этом я уже много рассказал[135] и довольно подробно описал в рассказах об отдельных персонах [136].