Комендант Освенцима

Они далеко превосходили свои мужские аналоги — в закоренелости, низости, подлости и развращенности. В большинстве своем это были многократно судимые проститутки. Часто отвратительные бабы. Понятно, что эти чудовища обращали свою похоть на подчиненных им заключенных, но избежать этого было нельзя. РФСС счел их наиболее подходящими капо для евреек, когда в 1942 он побывал в Освенциме. Немногие из них умерли, разве что от заразных болезней. Они душевной боли не знали. Кровавая баня в Будах[108] всё ещё стоит у меня перед глазами. Не думаю, чтобы в такого изверга смог бы превратиться мужчина. «Зелёные» убивали французских евреек, рвали их на части, рубили топорами, душили — это было просто ужасно.

Однако не все «зелёные» и «чёрные» были такими законченными тварями. Некоторые из них еще сохраняли сердце для своих солагерниц. Но они подвергались свирепым преследованиям со стороны вышеназванных товарок по «цвету». Большинству надзирательниц это было просто непонятно.

Отрадной противоположностью им были исследовательницы Библии, которых называли «библейские пчелы» или «библейские черви». К сожалению, их было слишком мало. Несмотря на их более или менее фанатичные взгляды, они пользовались большим спросом. Они прислуживали в многодетных эсэсовских семьях, в ресторане для эсэсовцев, даже в доме фюрера, а большинство их работало в сельском хозяйстве. Они были заняты на птицеферме в Харменже[109] и в различных усадьбах. Для них не требовалось ни надзора, ни часовых. Они прилежно и охотно выполняли свою работу, поскольку таков был завет Иеговы. В большинстве они были старыми немками, был представлен также ряд молодых голландок. В течение трех лет у меня дома работали две пожилые женщины. Моя жена часто говорила, что она сама не смогла бы позаботиться обо всем так хорошо, как они. Особенно трогательно они заботились обо всех детях, как о старших, так и о младших. Те тоже были привязаны к ним так, как если бы они были членами семьи. В первое время мы боялись, что они во имя Иеговы захотят спасти малышей. Но нет, этого они не делали. Они никогда не разговаривали с детьми о религии. При их фанатичных взглядах это было довольно удивительно. Среди них были также странные создания. Одна из них работала у офицера СС, и по глазам угадывала все его желания, но при этом принципиально отказывалась чистить его мундир, головной убор и сапоги — всё, что было связано с военной службой. Она даже не притрагивалась к этим предметам. В остальном же они были довольны своей участью. За свои страдания в неволе они надеялись вскоре получить в грядущем царстве хорошее место.

Они были странным образом убеждены в том, что евреи страдают и умирают по справедливости, поскольку их предок когда-то предал Иегову. Я всегда считал исследователей Библии блаженными, которые, однако, были по-своему счастливы.

Другие женщины-заключённые польской, чешской, украинской, русской национальностей использовались, насколько они были к этому пригодны, на сельскохозяйственных работах. Благодаря этому они избегали основного лагеря и его разрушающего действия. В жилищах усадеб и в Райско[110] им было все же намного лучше. Я всегда замечал, что заключенные, которые работали в сельском хозяйстве и были также размещены отдельно, производили совершенно другое впечатление. Они не подвергались такому психическому давлению, как заключенные в основном лагере. Иначе они не выполняли бы порученную им работу так охотно и естественно. До отказа набитый с самого начала лагерь означал, как правило, для женщин-заключенных психическое уничтожение, за которым рано или поздно следовало физическое разрушение.