Комендантский час

Очередное заседание проводилось на квартире Вали Терещенко по улице Саксаганского, 44. Собирались по одному — Синицын, Подласов, Снитко, дежурить на улице остался Ваня Кожемяко. Он прохаживался по противоположной стороне улицы перед окнами Валиной квартиры и об опасности должен был предупредить условным знаком. Более подходящего человека для такой роли трудно подыскать. Кто обратит внимание на какого-то там паренька в сером заплатанном пиджачке и в старых измятых штанах? Возможность встретить кого-либо из знакомых тоже маловероятна: Ваня жил далеко отсюда — в районе Золотых ворот.

Синицын постучал пальцами по столу, призывая к вниманию. Сначала было встал, как полагается председательствующему, но потом сел и заговорил обычным голосом:

— На повестку дня выносятся следующие вопросы: утверждение нового состава райкома, персональное дело Склярова и третье: наши очередные задачи в борьбе против оккупантов. Изменения, замечания будут?

— Нет, — прозвучал голос Подласова.

Они строго придерживались правил процедуры, потому каждое свое заседание считали историческим. Даже вели протоколы (позднее, в связи с арестами, всю документацию пришлось уничтожить). Ведение протокола поручили Вале Терещенко. Она же должна была следить за сигналами Кожемяко и, если возникнет необходимость, выпустить всех через запасной выход.

— Предлагаю в состав райкома ввести дополнительно Валентину Терещенко и Владимира Снитко, — продолжал Синицын. — Что вы скажете по этому поводу, товарищи?

— Я буду работать, — коротко ответил Снитко.

Поднялась Валя. Она выглядела нарядно в своем полотняном, неизвестно когда подкрахмаленном платье с украинской вышивкой на воротничке, подоле и коротких рукавах. Прямо посаженную голову венчала тугая, со вкусом уложенная корона волос. Заметно волнуясь, девушка сказала:

— Я клянусь, что оправдаю доверие.

Кандидатуру Валентины Терещенко выдвинул Александр Подласов. Она была его соученицей по 54‑й средней школе, активная, дисциплинированная комсомолка, отличница учебы. Несколько лет по окончании школы они не виделись, а встретились случайно на углу бульвара Шевченко и Владимирской за неделю до прихода немцев. Девушка имела весьма грозный вид: военная форма, планшет, за спиною винтовка, на ногах кирзовые сапоги. Узнав Подласова, в сердцах напустилась на него:

«Ты почему не в армии?»

Он ответил с подчеркнутой независимостью:

«Значит, так надо».

«Надо? — Она о чем-то подумала, успокоилась и добавила уже другим тоном: — Александр, если я застряну в Киеве, позволь мне разыскать тебя. Или сам зайди ко мне. Адрес помнишь?»

«Саксаганского, сорок четыре?»

«Да. Не забудь же, Сашко, я тебя очень прошу».

«Наведаюсь».

И он выполнил свое обещание...

— А теперь персональное дело комсомольца Вадима Склярова, — огласил Синицын, выждав, пока Валя дописывала последнее предложение. — Скляров должен был быть членом райкома, но отказался работать в подполье. Какие будут предложения?

— Кто-нибудь разговаривал с ним? — спросил Снитко.

— Да. — Синицын стал суровее, словно бы не хотел об этом вспоминать. — Дважды обращался к нему Кожемяко, Скляров отказался прийти на заседание. А позавчера я сам был у него дома. Говорит: боюсь попасть в гестапо, не приставайте ко мне. Абсолютная тряпка.

В тишине, казавшейся тяжелой, как каменная глыба, звоном металла прогремел голос Подласова:

— Исключить дезертира из комсомола!

Снова помолчали. Других мнений не было. Предложение Подласова приняли единогласно.

Очередные задачи райкома Синицын сформулировал так: наладить слушание радиопередач из Москвы, организовать регулярный выпуск и распространение листовок; создавать на предприятиях и в учреждениях патриотические группы по образцу тех, которые уже работают: на полиграфической фабрике, где руководит Валя Терещенко, группа из одиннадцати человек на ТЭЦ-I, возглавляемая Мухиным, группа из пяти человек на городском водопроводе, организованная недавно Подласовым.

— Главное, товарищи, не расслабляться ни на миг, — закончил Синицын, — день ото дня объединять и объединять силы.

— Хочу предложить одну идею, — торопливо проговорил Подласов, словно боялся, что сейчас все встанут и начнут расходиться. — У нас, как известно, есть тол. Ежедневно мне приходится идти на работу и с работы мимо помещения художественного института, в котором находится биржа труда. Предлагаю взорвать это ненавистное для киевлян учреждение. Я уже разведал все подходы к нему со стороны Подола — там крутой спуск, поросший кустарником, сплошные пустыри. Ответственность за осуществление операции беру на себя.

— Давай вдвоем! — горячо присоединился к нему Снитко; видимо, эта идея очень пришлась ему по душе. — Устроим фейерверк из бланков и учетных карточек. Пусть господин Гоппе со своим штатом попробуют все восстановить.

— И я могу помочь, — поддержала разговор Валя Терещенко. — Перейду работать на биржу, все изучу. Я знаю Гоппе, он приезжал к нам на книжную фабрику.

— Ну и что? — скептически спросил Снитко.

— Примет меня на работу.