Комендантский час

Священник же достал спички и принялся зажигать огни в лампаде. Вдруг одна из свечей, втянув побольше воздуха, выцепила черную неподвижную тень, смиренно наблюдающую за комнатой из-за угла.

– Насчет того, что холеры нет – я бы поспорил. Хотя зачем? Ты это и без меня хорошо знаешь.

Демьян испугался и выронил из рук незакрытый короб. Повернувшись на голос, он увидел выходящего на свет высокого господина, одетого дорого и неприметно.

– Здравствуй, Климент, – произнес клирик, – что за шутки у тебя?

Климент Ляпунов подходил все ближе к старому другу, пока, наконец, не остановился в двух шагах от него.

– Мои люди сообщили мне, что ты закупился травами и целыми днями только и окуриваешь свою обитель, – повернувшись к небольшой иконе, сказал Климент.

– Кто такое сказал? – удивился Демьян.

– Какая разница? Знаю же, что правда.

– Значит, Василий рассказал, ты только ему и веришь!

– Ему и запаху можжевельника, что доносится от тебя, заглушая приторность ладана.

– Ладно, сам все понимаешь, чего оправдываться? Говори, зачем пришел.

– Хочу отплатить тебе за твою помощь.

– Это какую помощь? – сказал священник, будто бы не понимая, о чем идет речь.

– Когда губернатор приехал к нашему уездному главе, чтоб объявить карантин, а ты поднял восстание и погнал их вон, люди пошли громить помещичьи усадьбы.

– Было такое.

– Но мою не трогали.

– Хах, надо же.

– Хватит, Демьян, знаю, что не от скромности придуриваешься, а чтобы цену набить.

– В самом деле, отвел я людей от твоей земли, ну а что делать? Друзей надо выручать.

– Это ты верно говоришь, – ответил Климент и достал из кармана сложенный несколько раз листок бумаги.

– Что это? – спросил священник, хватая протянутый ему документ.

– Это я выручаю друга: здесь карта и время прибытия царских войск. Когда они доберутся сюда, разгонят толпу и вздернут тебя, как бунтовщика.

Демьян со страхом взглянул на развернутую бумагу, а потом неистовой яростью во взгляде стал жечь стоящего возле него помещика.

– Так и вздернут!

– Вздернут непременно. Ты хоть знаешь, что творится в стране?

– Откуда ж мне знать, я человек тихий, скромный….

– Язык у тебя поганый, Демьян, – произнес тут же Климент. – Думаешь, ты самый умный? Думаешь, ты единственный додумался ситуацией воспользоваться и добром чужим поживиться? Вся страна пылает, пшеки восстание подняли.

Священник, услышав новости, ненароком улыбнулся, что тут же заметил его приятель.

– Зря радуешься, каратели уже в пути. Они вешают всех бунтовщиков как предателей, а ты еще и банду соорудил.

– Какую банду?

– Ой, будто не знаю я, кто больше всего с поместий добра забрал. Зря ты это устроил, Демьян, но я в долгу не останусь. Возьми эту карту и беги прочь, обходи села, деревни и города, там уже может бушевать холера.

– Это, конечно, интересно, но лучше деньгами, – сказал священник, вручая подарок обратно Клименту.

– Ты чего это, совсем с ума сошел?

– Про то, что всюду началось, я не знал. Но на что иду – понимал всегда. Не нужны мне твои сведения, лучше отплати монетой, да и разойдемся с миром, и не тронет никто твое имение.

– Понимаешь, что несёшь? – начал злиться Климент.

– Понимаю, друг, понимаю, как понимаю и то, что именно ты у нас всегда был властью, а не уездный глава, который при первой опасности дал дёру, как и все помещики. Все, кроме тебя. Ты знаешь, что тебя больше других бояться, знаешь, что если и пойдут на тебя, то дорого заплатят. Но толпа есть толпа, Клим. Она все сносит без разбору, такова ее природа.

– Стадо всегда направляет пастух.

– О том и речь, пастух-то ныне я.

– Я ведь жизнь тебе спасаю.

– С жизнью я сам разберусь, давай деньги.

– Ты не получишь ничего от меня, ни копейки, понял?

– Не заплатишь – придется все отдать.

– Думаешь, хватит духу у тебя и твоих псов? Мои холопы за меня будут, и ваши вилы против их ружей – не лучшая затея.

– Это мы поглядим.

– Да и войска уже завтра будут здесь и будут наводить порядок.

– И ты не преминешь указать им рукой на меня?

– Если сегодня скроешься, то и показывать будет не на кого.

Климент собрался уходить, как вдруг остановился и вновь повернулся к небольшому изображению святого Прохора.

– Это ведь мой подарок, небольшая, зато сколько смысла, – указывая пальцем на икону, произнес помещик. – Ты ведь помнишь легенду о его житии, что я рассказывал?

Священник в ответ лишь молчал, угрюмо поглядывая на нарисованного старца с седой бородой.

– Его называли Прохором Лебедником. Он перетирал горькую лебеду в муку и пёк хлеб для голодающих. Хлеб получался вкусным, слаще меда. Только кто брал у него хлеб без спроса и без благословения, получал его горьким и черным.

– Это ты к чему? – спросил Демьян, однако его собеседник промолчал и вышел из храма.

Возле входа хозяина ждал слуга Василий, с которым клирик пересекся взглядом. Визуальный контакт был прерван скрипучей дверью, захлопнувшейся под давлением сквозняка, вновь затушившего горящие свечи.