Комендантский патруль

Недалеко от здания МВД республики располагается и наш пост. С нами милиционеры полка ППС, сотрудники ОСБ, ОМОН и вояки. По рации проходит информация об обстреле кого-то на 20-м участке; нападавшие скрылись, пострадавших нет.

Через наш перекресток раз в полчаса проезжают машины. В большинстве своем в них либо пьяные, либо милиционеры, тоже пьяные. Двоих кадыровцев, усмотрев при проверке у них две неучтенные гранаты, задерживают «до выяснения обстоятельств» оэсбэшники. Но это лишь ширма. И те и другие ненавидят друг друга зачастую больше нас, а потому рады использовать любой предлог, любую мелочь, чтобы показать в чем-то свое превосходство. Кадыровцы пожимают плечами и напрасно пытаются что-то объяснить, мол, не в мирном городе живем. На сторону оэсбэшников встает ОМОН, задержанных разоружают и отправляют на базу последних под усиленным конвоем обоих подразделений. Все это с долгим криком, руганью, бряцанием оружия.

Огромные лужи после прошедшего дождя блестят на асфальте в свете горящих над нами фонарей. Низкое небо больше не обещает дождя, и рвущийся с него на землю ветер окунает нас в свой могильный холод, ледяными руками мертвеца забираясь под отсыревший тяжелый камуфляж. Неудобный, нескладный автомат тянет вниз онемевшее за день плечо. Мы с Плюсом и Гарпией сидим на черном мокром асфальте дороги. Я рассказываю длинные веселые истории о своих похождениях в разные годы в разных городах. Те не могут наслушаться и после окончания одной просят новую.

Так проходит несколько часов. Всем уже не до веселья. Я уныло смотрю на проступающий сквозь листву деревьев свет из одинокого окна изуродованной пятиэтажки. Одинокий свет чужого окна… Что-то далекое и тревожное задевает за сердце… Вспомнил:

— Я один раз, когда еще в Барнауле в ППС ходил, так же стоял у какого-то окна, смотрел на его теплый свет и думал: «Вот люди, живут по-человечески, в уюте, сытости, без суровых командиров, без ночных патрулей, телевизор смотрят… Не знают даже о своем счастье. А я тут под окном шатаюсь по этому проклятому тридцатиградусному морозу! А они?! Они даже и не ведают, как я сейчас замерз… Будто собаку трясет всего… Ну, ничего-ничего, вот пройдет чуть больше года, уволюсь из армии, и буду так же, как они, в тепле, сытости, уюте…» Это был 1998 год, декабрь. Но прошел год, прошел второй, третий… Прошло шесть лет. И ничего не изменилось. Вот так бывает в этой жизни.

Я замолкаю. Еще несколько минут мы сидим молча, а потом будим смену и вповалку падаем на еще теплые сиденья автобуса. В салоне машины дикий холод вовсе не летней кавказской ночи. Сквозь складки натянутого на лицо капюшона противно жужжат комары и лезут своими хлипкими телами в оставленные для дыхания щели.

«Особое распоряжение» поступает уже утром. Полусонные, продрогшие, не удосужившись даже встать со своих мест, мы, лежа, прыгая на кочках, едем в отдел.

Весь сегодняшний день я проспал. Отдел словно вымер, ни одной живой души не бродит по его пустому двору.

Безобразный потерял четыре материала проверки по разбору домов на кирпичи. Нет сомнений, что он сам, мерзавец, измазанный темными делами с кирпичом, втихаря их выкинул или спрятал. А Тайду сказал, что кто-то из участковых украл у него все четыре компромата. После взбучки, полученной от последнего за недогляд за подчиненными, красный как рак, этот негодяй собирает нас и начинает кричать:

— У нас в службе завелась крыса! Она ворует материалы! Самое интересное, что ее раньше не было!

Плюс, недвусмысленно намекая на самого Рамзеса, вставляет:

— Вот-вот, раньше ее не было.

Дальше Безобразного понесло уже по-чеченски, и среди слов я смог разбирать только русский тяжелый мат. Под конец излития своей души наш крысенок выдвинул версию, что, вероятнее всего, в отместку за потерянное могущество, сделал это Тамерлан.

Специально найдя во дворе Тамерлана, мы с Плюсом тут же вкладываем ему по полной программе Безобразного, не забыв приукрасить всю историю. Взбешенный командир, прямо на разводе, не обращая внимания на визгливое заступничество Рэгса, вытаскивает из толпы своего начальника и отводит его за автобус. Здоровый, как бык, Тамерлан готов задушить на месте жирного, нескладного Рамзеса. Из-за автобуса слышен отборный мат одного и хриплый оправдывающийся голос другого. Довольные содеянным, мы с Плюсом умываем руки. Разборка продолжается после этого еще полчаса.

После помывки в двух ведрах воды, сведшей на нет усталость и грязь прошедших суток, хочется плясать от счастья. Я сижу на втором ярусе своей кровати, обдуваемый вентилятором, и смотрю телевизор. Внизу, вечно копающийся в своих вещах, сопит над раскрытой сумкой Сквозняк. Пересчитывает деньги. Довольный собой, он крякает и делится мыслями, как их правильно потратить.

Открыв настежь двери и включив на полную мощность вентилятор, наш кубрик ложится спать.

В поселке Войково Грозного убийство сотрудника милиции.

6 августа 2004 года. Пятница