Комета. Докторица (4 книга)

  Как Сосед и говорил, мой уже довольно круглый животик, от оглаживания которого Верочка просто в экстаз впадала, в моей мешковатой форме никого не интересовал. Пришлось вспомнить уже забытый навык козыряния старшим по званию, хорошо, что я теперь не старшина и даже не мичман. Ехать в гражданской одежде даже в голову не пришло. В столице нас ждали, нет, нас ЖДАЛИ! Вот здесь изобразить, что у меня нет животика не получилось, так, что я уже через пару часов рассказывала Ираиде, что вот так получилось... Внутренне я ждала возможного порицания или молчаливого осуждения, ну, как же, ведь "в подоле принесла". На самом деле моя беременность вызвала искреннюю радость, а факт, что биологический отец ни сном, ни духом, интересовал только с точки зрения: люблю ли я его и собираюсь ли с ним поддерживать отношения и сообщать о ребёнке? Как только я известила, что он меня нисколько не интересует, и я знать его не знаю и вообще, это фактически было изнасилование, больше о данном персонаже не упоминали. Тем более, что я рассказала всё без купюр, и как напоили и я не помню конец вечера, и как убежала и как все следы своего пребывания за собой убрала. Мне вообще показалось, что Смирновых моя беременность даже обрадовала...

  У комиссара на мой счёт наверно были планы, но после разговора со мной Ираида ультимативно известила мужа, что меня нужно срочно увольнять со службы, потому, что требуется малышку растить и со службой это не сочетается. Комиссар понял, что я его обманула, не сказав всей правды при нашем предыдущем разговоре, он осуждающе покачал своей седой головой, но вслух ничего говорить не стал. В общем, наутро я поехала сначала в комендатуру отметить прибытие и встать на учёт, а потом в наркомат флота подать в секретариате рапорт на увольнение. По закону, меня призывали на срочную службу на два года, и положенный срок я выслужила с избытком, а с учётом фронтовых коэффициентов, переслужила раза в два. Ответ будет после рассмотрения моего вопроса и меня пригласят для беседы в строевой отдел, а сейчас мне здесь делать больше нечего, а уж сколько раз пришлось честь отдавать, и каких только сочетаний нашивок и галунов я не увидела за то малое время, что успела здесь пробыть, не перечислить. Даже удивило, что до ближайшего моря шестьсот километров, а моряков такая куча...

  В понедельник тридцатого мы повели Верочку записывать в ближайшую школу, в которой учились оба сына Смирновых. Было видно, что Верочка директрисе явно не по душе, что училась урывками и самостоятельно на экстернате, что калека, но формально у нас все документы в порядке и отказать нам в приёме у неё оснований не нашлось. Я по этому поводу совершенно не переживала, была уверена в сестре и в том, что при нужде помогу ей нагнать программу и не выглядеть бледно. А переживания директрисы - это её личные проблемы.

  Среди суеты Машеньку привезли в Москву и госпитализировали в клинику. Едва узнала об этом, поехала её навестить. Маша едва могла шептать, вся левая сторона её лица под повязкой, изо рта торчат трубки, обе челюсти шинированы и рот она не открывает. Но самым ужасным для меня оказался потухший взгляд её таких красивых всегда смеющихся искристых глаз. Поговорила с ней и пошла говорить с лечащим врачом, который оказался ещё и заведующим отделением. На вопрос о прогнозе, он ответил, что благодаря новым антибиотикам заживление мягких тканей после удаления из раны всех фрагментов костей и зубов идёт нормально. И главная проблема это восстановление целостности дуги нижней челюсти. Они планируют провести металлосинтез, но это в лучшем случае вернёт частично речевую функцию, о полном восстановлении говорить не приходится, потому как полноценно живую кость никакая металлическая конструкция здесь заменить не сможет. После рубцевания наружной раны можно попробовать местную пересадку кожи, но это очень долгое время и сомнительный прогноз. В общем, старый опытный доктор был полон пессимизма и скепсиса, но дело не в том, что он плохой, а в том, что он хороший профессионал, видел подобные травмы и реально оценивает развитие ситуации.

  Я держала в ладонях бледную руку Маши, меня жгло чувство вины, не потому, что я не верю в случайность и фатум этой ситуации, а потому, что я была командиром экипажа и за всё в экипаже несу полную ответственность. А значит, в случившемся есть моя вина, я не уберегла подчиненного - человека за которого отвечаю! Вдруг услышала, как Сосед говорит, что есть возможность ей помочь, но это очень не просто, нужно будет учиться и работать как каторжной. Я переспросила, оказалось, что можно попытаться помочь Маше и другим подобным пациентам, но это совершенно новое направление для существующей медицины и получится, только если я сама лично возьмусь и с помощью Соседа буду работать в этом направлении. По факту, мне предстояло сначала проломить стены устоявшихся медицинских традиций, и только после этого смогу помочь Маше:

  - Машенька! Ты мне веришь?

  - Конечно! Мета...