Комический роман

Он не проехал и с полмили, все время посасывая свою пустую трубку, ничуть не дымившуюся, как вдруг вино ударило ему в голову. Он свалился со своего мула, который благоразумно вернулся на мызу, откуда он выехал, а Раготен после нескольких облегчений своего перегруженного желудка, что сделать было его долгом, заснул посреди дороги. Он не долго спал и храпел, как орган, когда пришел голый человек, напоминавший нашего праотца, но страшно заросший, грязный и испачканный, и, подойдя к нему, принялся его раздевать. Этот дикарь употреблял большие усилия, чтобы снять с Раготена новые сапоги, которые Ранкюн присвоил в гостинице, предложив свои таким образом, как я вам уже рассказывал в одном месте этой правдивой истории, и все его усилия, какие могли бы разбудить Раготена, если бы он не был мертвецки пьян (как принято говорить) и если бы он мог кричать, как человек, которого разрывают четырьмя лошадьми,[312] не имели другого результата, кроме того, что он проехал на заднице семь-восемь шагов. Нож выпал из кармана этого изрядного сони, и мерзкий человек, схватив его так, как будто он хотел вспороть Раготена, разрезал на нем рубашку, сапоги и все, что трудно было снять с него, и, связав все принадлежности раздетого пьяницы, унес их, убежав, как волк со своей жертвой.

Мы предоставим этому человеку бежать со своей добычей, — он был тем же самым, что прежде так сильно напугал Дестена, когда тот пустился на поиски мадемуазель Анжелики, — и останемся с Раготеном, который еще не проснулся, хотя и имеет большую надобность в том, чтобы его разбудили. Его голое тело, предоставленное солнцу, было скоро покрыто и искусано мухами и мошками разных родов, — однако и это его не разбудило; но он скоро был разбужен крестьянами, которые шли за телегой. Только они увидели голого Раготена, как вскричали: «Вот он!» и, приблизившись к нему как могли тише, будто боялись разбудить его, схватили за руки и за ноги, связали их толстыми веревками и, связанного, понесли на телегу и тотчас же погнали ее с такой поспешностью, как любовник, увозящий свою возлюбленную против воли ее родителей. Раготен был так пьян, что его не могли разбудить ни их усилия, ни сильные толчки телеги, которую эти крестьяне гнали так быстро и с такой поспешностью, что она опрокинулась в яме, полной воды и грязи, а следовательно Раготен вывалился. Холод лужи, куда он упал, на дне которой было несколько камней и еще что-то жесткое, а также сильный толчок при падении разбудили его, и он страшно удивился, очутившись в столь невероятном положении. Он увидел, что связан по рукам и ногам и лежит в грязи, он чувствовал, что его голова ошалела от опьянения и падения, и не знал, что подумать о трех или четырех крестьянах, которые его поднимали, а также о других поднимавших телегу. Он так испугался своего приключения, что не говорил ни слова, хотя и имел прекрасный повод говорить и от природы был большим говоруном, а мгновенье спустя он не мог уже ни с кем поговорить, хотя и хотел, потому что крестьяне, посовещавшись между собою тихо, развязали бедному человечку только ноги и, не объяснив ему причины и не извинившись, а молча переглянувшись, повернули телегу в ту сторону, откуда ехали, и умчались с той же поспешностью, как ехали сюда.

Скромный читатель, возможно, старается узнать, чего эти крестьяне хотели от Раготена и почему они не сделали ему ничего. Действительно, отгадать, в чем дело, — трудно, да и невозможно догадаться, если не раскрыть этого. А что касается меня, то сколько труда я ни прилагал и сколько ни старался узнать об этом у моих друзей, я узнал лишь совсем недавно и случайно, — когда меньше всего надеялся, — а каким образом — я вам сейчас расскажу.