Комики мирового экрана

К этому списку можно прибавить известную советским зрителям работу актера в фильме Кристиан-Жака «Веские доказательства» и некоторые другие. Но таких ролей, в общем, немного. «Серьезный Бурвиль — это не типично», — утверждают склонные к «железным» классификациям продюсеры. Вот отчего ему по-прежнему навязывают роли в так называемых постановочных фильмах, где он неизменно играет глуповатых или хитрых слуг. Таков он в роли Планше в «Трех мушкетерах», в «Горбуне» и в «Капитане» (все три фильма в постановке А. Юнебелля). Но надевая в этих картинах нескладный рыжий парик, мешковатое платье, принуждаемый сценаристами и режиссерами вносить разрядку в драматические события фильмов такого рода, — Бурвиль, однако, под любой одеждой и любым гримом остается самим собой, простым нормандским крестьянином, с его природной смекалкой к народным юмором, жизнелюбием и трусоватостью, короче — сохраняет человечность, делающую его таким близким и понятным зрителю любых широт.

И это потому, что он национален в самом высоком смысле этого слова. Бурвиля не спутаешь ни с кем. Он также самобытен и неповторим, как Фернандель, де Фюнес и ряд других.

...Бурвилю идет сорок девятый год. Он много снимается. Находится в расцвете творческих сил. Мы еще увидим его во многих фильмах. Мы радуемся этому. Ведь каждая встреча с ним не оставляет нас равнодушными, ибо в свою работу актер вкладывает все силы, весь свой большой опыт, все свое не ставшее равнодушным сердце простого крестьянина.

— Я как нормандский сидр, — сказал он в интервью журналу «Синемонд», — с годами он становится лучше.

Бурвиль имел в виду свою внешность, ибо заметил тут же, что, «облысев, приобрел более достойный вид», и уже совсем насмешливо добавил: «Красивые женщины находят во мне симпатичное безобразие».

Но мы относим его слова к самой его актерской работе. Он играет все лучше и интереснее и ждет только одного — чтобы ему давали роли по его возможностям. А они большие. Ибо он бесконечно талантлив — этот нормандский крестьянин, ставший одним из лучших актеров французской комедийной школы. Он мог бы стать и хорошим министром сельского хозяйства. Но, к счастью, остается и долго еще будет просто грустным клоуном во французской кинокомедии, принося людям то, что называется «радостью смеха».

А. Брагинский

Альберто Сорди

В 1938 году странствующий русский эмигрант Федор Оцеп вкупе с итальянцем Марио Солдати поставил на одной из римских киностудий завлекательный боевик в модном по тем временам экзотическом стиле «а ля рюсс». Трогательная история княжны Таракановой (по-итальянски фильм назывался «Принчипесса Тараканова»), по преданию съеденной не то мышами, не то крысами, немногим отличалась от великого множества костюмных мелодрам, заполнявших в те годы экраны Европы, — разве что меньше в ней было «развесистой клюквы», свойственной другим фильмам на русские темы. Но то ли «принчипесса» была не слишком хороша, то ли крысы не слишком прожорливы, фильм успеха не имел, и след его сохранился лишь в справочниках по истории кино. И, право же, вряд ли стоило бы ворошить картотеки, если бы в титрах картины, в самом низу, мельчайшим шрифтом не значилась фамилия — Сорди. Справочникам положено верить, хотя самый зоркий глаз не в состоянии выделить восемнадцатилетнего актера из массовки. Правда, в глубине кадра время от времени мелькает чье-то юное большеглазое лицо и нескладная фигура в парчовом кафтане, но поручиться, что этот «российский Ваня» и есть Сорди, достаточно трудно. Но, как бы то ни было, именно с этой картины Альберто Сорди ведет отсчет своей работы в кино.

РЕГУЛИРОВЩИК УЛИЧНОГО ДВИЖЕНИЯ

Однако творческая биография «лучшего комика Италии» началась несколько раньше — еще в 1933 году, когда трииадцатилетний Альбертино занял первое место на конкурсе, организованном итальянским филиалом американской компании «Метро-Голдвин-Майер», и принялся дублировать пронзительный голос Оливера Харди в многочисленных голливудских комедиях «с участием несравненных Флипа и Флапа», столь популярных на итальянском экране.

Шли годы. Сорди менял одну профессию за другой, колесил с бродячей труппой по градам и весям Италии, пел и плясал в оперетке «Риччиоли-Примавера», выступал в ревю рядом с такими актерами, как Анна Маньяни и Альдо Фабрици, исполнял скетчи на радио. Казалось, здесь он нашел признание: на протяжении многих месяцев голос его звучал по всей стране в специальной программе, которая так и называлась — «К вам обращается Альберто Сорди». Он выступал также в дешевых комедиях у третьеразрядных режиссеров.

Сороковые-пятидесятые годы были эпохой неожиданного и величественного взлета итальянского кино, расцвета того, что. принято называть неореализмом. Но рядом с Де Сикой и Де Сантисом, Висконти и Росселлини, Джерми и Латтуадой делали свое Привычное дело — выращивали ежедневный, коммерческий хлеб экрана — великое множество ремесленников, а то и просто случайных людей. Сорди приходилось играть именно у таких режиссеров. Лишь однажды улыбнулось ему счастье.