Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения

Невозможно отрицать добровольную основу присоединения компартий, в том числе и латиноамериканских, к III Интернационалу и, следовательно, принятия на себя жестких условий подчинения международной дисциплине. Но в этом то и состоит двусмысленность позиции отрицания верности позиции т. н. антикоммунистической историографии. Признание действия принципов демократического централизма и остальных условий приема в Коминтерн автоматически означает согласие с тезисом о руководстве коммунистическим движением из Москвы и подчинение решениям Коминтерна, даже если это противоречило мнению партий и специфическим условиям развития революционного движения в стране или во всей Латинской Америке.

В некоторых компартиях взгляд на свой исторический путь стал меняться в 1980-е гг. Первыми к необходимости пересмотра устаревших концепций партийной истории пришли мексиканские коммунисты. Во многом это было связано с процессами, происходившими в самой партии, её сближением с позициями «еврокоммунизма». Нельзя не упомянуть работу многолетнего руководителя компартии Мексики А. Мартинеса Вердуго «Коммунизм в Мексике»[76]. Автор получил доступ к фондам архива III Интернационала еще в 1970-е -1980-е гг. [77] и в отличие от аргентинских коммунистов использовал ряд важных сведений в своей книге, что сделало её ценным исследованием истории компартии Мексики и ее связей с Москвой, не потерявшим своего значения до сего дня.

Почти в то же время вышли две работы, в которых была сделана попытка составить хронологию исторического пути КПМ, показать основные вехи ее участия в международном коммунистическом движении и политической жизни Мексики[78]. Свои исследования Г. Пелаэс и М. де Неймет провели на основе анализа опубликованных документов Коминтерна и КПМ, партийной прессы, литературы. Издание «Хронологий» стало важным этапом в изучении истории КПМ и всего левого революционного движения страны, при этом не обошлось и без идеологических клише из прошлого. По привычке критикуя «антикоммунистических», «троцкистских», «реформистских» и т. д. «лжецов и фальсификаторов», настаивающих на искусственном происхождении КПМ, основанной на «золоте Москвы», или утверждающих, что КПМ – «деформированное сознание» мексиканского пролетариата и «исторически» не существует, Пелаэс не пытался опровергнуть их концепции. И если М. де Неймет хотя бы пунктиром, основываясь на доступной информации, обозначала участие КПМ в деятельности Коминтерна, то Пелаэс сводил к минимуму освещение сюжета о влиянии III Интернационала на формирование и развитие коммунистического движения в стране. Так, например, подчеркивая важность выяснения момента создания компартии, он проигнорировал факт основания КПМ Л. Гэйла, которого назвал «авантюристом», никак не обосновав такую характеристику.

Обе «Хронологии» обошли своим вниманием миссию Бородина в Мексике, только отметив факты деятельности Латиноамериканского бюро и Американского агентства; совершенно упустили из виду работу представителей Коминтерна. Конечно, подробно исследовать международную составляющую деятельности партии обоим авторам не позволила ограниченная источниковедческая база, но в их распоряжении были некоторые документы, полученные А. Мартинесом Вердуго в Москве, но они предпочли эти сюжеты обойти.

В послевоенных исследованиях Латинской Америки в СССР проблемы коммунистического движения 1920-х гг. заняли одно из ведущих мест. А.М. Зорина в первой опубликованной после войны статье выдвинула ряд положений, которые легли в основу последующих исследований советских латиноамериканистов. Отметив влияние Первой мировой войны на возрастание политического веса Латинской Америки в международной политике, углубление межимпериалистических противоречий, развитие экономического кризиса и рост политической активности масс, она подчеркивала, что Октябрьская революция стала стимулом развития классового сознания. В статье показаны различные пути формирования компартий, «рождавшихся в борьбе с анархо-синдикализмом и национал-реформизмом»[79]. В более поздних работах, посвященных революционному движению Кубы, исследовательница отмечала большое влияние Коминтерна на развитие кубинского пролетариата, «содействие росту его политической и классовой сознательности и развитию чувства пролетарской солидарности» [80].

Первая в советской историографии оценка роли VI конгресса Коминтерна для развития коммунистического движения континента была дана в работе М.В. Данилевич, отметившей, что документы конгресса указывали на необходимость учета специфических условий при определении путей революции, и обратившей вместе с тем внимание на сектантскую оценку конгрессом роли национальной буржуазии. Первую конференцию коммунистов континента М.В. Данилевич охарактеризовала как «важную веху в освободительном движении этого периода»[81].