Коминтерн и Латинская Америка: люди, структуры, решения

В изданной незадолго до его смерти книге «Формирование КПБ» А. Перейра предал гласности некоторые эпизоды международных связей бразильских коммунистов в 1920-е гг., в том числе упомянул контакты с компартией Уругвая, Бюро коммунистической пропаганды, факты оказанной ими помощи в объединении марксистских групп Бразилии, о поездках делегатов КПБ в Москву[63]. При этом один из основателей партии не решился или не счел нужным раскрыть детали этих контактов, назвать имена, например, М. Александровского, который был ментором первого генерального секретаря КПБ А. де Некете во время поездки последнего в Монтевидео.

Исследуя истоки коммунистического движения в Чили, Э. Рамирес Некочеа указал на связь КПЧ с момента своего основания с международным коммунистическим движением, «означавшую выражение революционной воли наиболее передовых чилийских трудящихся». Одним из важнейших выводов Рамиреса Некочеа являлась мысль о том, что партия, верная марксистским принципам, пользуясь поддержкой Коминтерна, его Южноамериканского секретариата и братских партий, сумела отразить в своей деятельности и программных документах «социально-экономические и политические условия Чили и Латинской Америки», выразить свой национальный характер[64]. Историк-коммунист оценил вхождение КПЧ в Коминтерн как в высшей степени позитивное. При этом он дал аргументированые объяснения предоставления КПЧ статуса полноправной секции международной компартии только в 1928 г., «когда партия вступила в решительный этап большевизации», несмотря на прием в качестве «симпатизирующей» еще в 1922 г., что само по себе свидетельствовало о сложностях во взаимоотношениях между ИККИ и чилийской партией[65].

Признавая роль предшественников в революционном движении 1920-х гг., бывший генеральный секретарь КПВ Х.Б. Фуэнмайор все-таки начал отсчет времени формирования партии с деятельности «поколения 28 года», к которому принадлежит и сам[66]. Тенденция не замечать деятельность Г. Мачадо, С. де ла Пласы и др. в Венесуэльской Революционной партии, которая осушествлялась в прямом контакте с Коминтерном и КПМ и которую невозможно расценивать иначе как коммунистическую, характерна для большинства работ по истории КПВ. И коммунист Ф. Кий Санчес, и критик коммунизма Р. Александер предпочитали рассматривать исторический путь партии с 1931 г. – времени начала деятельности в стране «первой ячейки КПВ»[67]. И только анонимные авторы брошюры, изданной комитетом КПВ Маракайбо, превратили этот важный эпизод венесуэльской истории в оружие внутрипартийной борьбы, обрушив на основателей ВРП (и КПВ!) Г. Мачадо и С. де ла Пласу обвинения в стремлении внедрить «мелкобуржуазные критерии оценок движущих сил буржуазно-демократической революции и роли рабочего класса и его партии в колониальных и полуколониальных странах», «каудильизме», организации «авантюры на Кюрасао, вопреки справедливым советам III Интернационала»[68].

Лидеры компартий считали своим долгом отметить влияние III Интернационала на коммунистическое движение Латинской Америки. Выдающуюся роль Коминтерна в «интернационализации большевизма», «революционном укреплении компартий, а также распространении их влияния в массах» отмечал аргентинец Р. Гиольди[69], подчеркивавший важность международной солидарности, обмена мнениями и обобщения опыта мирового рабочего и коммунистического движения, не терявшие свою значимость, а только менявшие формы[70].

О высокой исторической миссии Коминтерна писал кубинец Б. Рока, подчеркивая, что «рабочие всего мира обязаны ему самыми действенными уроками в отношении вопросов стратегии, тактики и методов организации национальной и всемирной борьбы против фашизма и империализма»[71]. Историческую заслугу Коминтерна в содействии теоретическому, политическому и организационному строительству коммунистических партий, подготовке и закалке партийных кадров отмечали первый секретарь ЦК КПУ Р. Арисменди и кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС Б.Н. Пономарев[72].