Комиссар госбезопасности

— Вчера мы встретились в семь вечера, звал меня в кино, я отказалась. Объяснила, не до кино мне, у мамы приступ был. Недолго погуляли, домой к себе не приглашал. Поинтересовался, когда повезу маму в Москву. Я сказала, что нужно взять выписку из истории болезни, потом уж отправляться, в зависимости как будет чувствовать себя. Спросил он скорее всего для того, чтобы узнать, когда я отлучусь из Киева.

— Это-то его и интересовало, — определил Стышко. — О поездке в Бровцы, о фотографиях и пленке не заводил разговор?

— Да, но не так напористо, считая, видимо, этот вопрос со мной улаженным.

Они свернули за угол, остановились.

— С чего вы это решили? — спросил Василий Макарович, не упуская из виду прохожих, которые только что шли за ними.

— Допытывался, не проболталась ли я матери или кому-нибудь еще о нашем с ним прошлом разговоре. Он же меня строго предупредил… Я вытаращила на него глаза, говорю: «Что я, дура, что ли? Я думать-то про себя об этом боюсь». А он мне: «Чего ты боишься, дуреха, ерунда все это. Лишь бы наши отношения не омрачались, а это пройдет. Ну раз, на худой конец два раза съездишь к тому «хапуге» — точно ты его окрестила, и больше сам тебе не разрешу. Там мы будем командовать». Уверенный стал, опять в хорошем настроении. И даже заботливый. Говорит мне, замоталась ты, уж скорее бы положила мать в больницу. Не поймет, что я каждую неделю буду летать к ней… — Римма помолчала и добавила: — Если разрешите мне.

— Пусть вас это не тревожит, — успокоил Стышко, веря в искренность Савельевой.

— Спасибо! — прикоснулась к локтю Василия Макаровича Римма. — Чуть было не забыла. Он спрашивал, не собирается ли приехать муж или, наоборот, не намерена ли я отправиться к нему в ближайшее время, когда положу маму в больницу. Я сказала, что еще ничего не знаю, как получится.

— Напрасно, — огорчился Стышко, — тем более, я думаю, вы хотите поехать к Никифору Саввичу, обязательно даже вам надо проведать его, и побыстрее.

— Вы так считаете? — немного смутилась Римма и тяжело вздохнула, сказав с чувством: — Скорее бы от них отвязаться!

— Это зависит и от вас… А что еще Осин говорил, спрашивая, поедете ли вы к мужу?

— Проводить хотел. У него какие-то дела во Львове по службе и кто-то из родственников. Больше ничего не говорил. Ну разве что еще клялся, что жить без меня не может. Знали бы, что стоило мне отвечать ему взаимностью! — Она поморщилась. — Завтра договорились встретиться, очень просил.

— Во сколько?

— В семь вечера. Будет ждать возле аптеки неподалеку от моего дома. Видели, может быть, на углу…

— Знаю. Пойдемте, на перекрестке расстанемся… Будьте осторожны, Римма Константиновна, никаких бумаг, конвертов у него не берите. Сошлитесь на что угодно, скажите, приступ был у мамы, врач от нее не отходит. Если убедитесь, что у него, у Георгия Осина, что-то есть для передачи, оброните сумочку. Только постарайтесь убедиться, увидеть даже. Он должен иметь с собой такое, ради чего стремится послать вас в Бровцы. Вы откажитесь и сразу пойдите домой. Больше ничего. Вы все поняли?

— Поняла.

— Ну а если состоится обычная встреча, погуляйте, поговорите. Не отталкивайте его. Потерпите немного.

Римма согласно кивнула.

— Будет малейшая новость — звоните. Меня не окажется на месте, пусть не смущает, мне передадут. Встретимся послезавтра в двенадцать на остановке, где сейчас сошли.

— Поняла, — тихо откликнулась Савельева.

— До свиданья, Римма… — то ли впервые назвал по имени, то ли не успел произнести отчество Василий Макарович, повернув на противоположную сторону улицы.

* * *

В этот час острие чекистского внимания нацелилось на Рублевского. Весть о командировке в Москву на пару с сотрудником разведотдела штаба он воспринял деловито и польщенно. До конца рабочего дня оставалось немногим больше часа, и старший лейтенант заторопился передать служебные бумаги. Уловив момент, когда работающий с ним вместе капитан отлучился из кабинета, Рублевский сразу же позвонил по телефону. На другом конце провода был Осин.

— Я завтра уезжаю в Москву, ты помоги жене с переездом на дачу… Жду на Свердлова в восемь вечера.

— Помогу, — ответил Осин.

Тотчас обо всем этом Плетнев доложил Ярунчикову.

— Выходит, «главного» нет в Киеве, — рассудил бригадный комиссар. — Вероятно, на связи с ним оставит Осина.

— Похоже, что так, — думал об этом же Дмитрий Дмитриевич. — Будь пояснее для нас их львовская связь, можно было бы рискнуть взять Рублевского при встрече с Осиным.

— Ни в коем случае, — замотал головой Ярунчиков. — У Рублевского может совершенно ничего не быть, что-нибудь передаст на словах. Все идет как надо. Радист торчит дома, что имел — передал. У львовской «швеи» на конспиративной квартире состоялась встреча двух националистов. Наши «Выдвиженцы», предполагаю, не имеют к ним прямого отношения, там другая группа, которой руководит тот же «главный» — резидент. Он через Рублевского держит связь той группы с радистом. Такой мне представляется их структура.