Комиссар «Марата», герой Севастополя

Даже в последние часы обороны Севастополя Николай Михайлович находил в себе силы, чтобы вселять в людей бодрость. Как вспоминал генерал П. А. Моргунов, уже когда Военный совет перешел на 35-ю батарею, было ясно, что оборона главной базы завершается. Октябрьский не мог скрыть мрачного настроения. В то же время «Н. М. Кулаков ходил по батарее в синем рабочем кителе, разговаривал с краснофлотцами, иногда улыбался, — пишет П. А. Моргунов. — Глядя на него, нельзя было подумать, что мы находимся в таком тяжелом положении. Конечно, на душе у него было так же тяжело, но он умел сохранять спокойствие, и это внушало бодрость всем».

Кулаков заботился об эвакуации, взял на себя тяжелейшую ношу. Ведь решалось, кто едет и кто вынужден будет остаться…

Генерал Е. И. Жидилов вспоминал, как он с несколькими десятками бойцов пробился из окружения и получил приказ прибыть к члену Военного совета флота. В коридорах 35-й батареи нашел дивизионного комиссара, стоял перед ним грязный, с забинтованной головой, с автоматом на груди.

— Ну, автоматчик, отстрелялся. Иди теперь на подводную лодку.

— Не могу. Моя бригада еще воюет. Кулаков ударил ладонью об стол:

— Мы с тобой люди военные. Приказ для нас — закон. Приказано тебе на подводную лодку — иди. ^{note 90}

Николай Михайлович достал из ящика стола пачку печенья и сунул в руку не евшему двое суток Жидилову:

— Возьми. Больше нечем угостить. Мы теперь ничего не имеем: ни продовольствия, ни воды, ни патронов. В диске твоего автомата еще есть патроны? Отдай какому-нибудь бойцу. На лодке тебе оружие не понадобится.

Кулаков подтолкнул комбрига в спину:

— А теперь ступай. Катер вот-вот отвалит…

К этому времени в руках защитников Севастополя остался крохотный пятачок земли. Не города, а именно земли, города практически не было — кругом одни развалины. Боеприпасы кончались. Военный совет доложил обстановку наркому ВМФ и командующему Северо-Кавказским фронтом, попросил в ночь на 1 июля вывезти самолетами 200–300 ответственных работников и командиров. В тот же день Ставка разрешила эвакуацию. Все исправные самолеты флота перелетели на Кавказ.

Военный совет приказал подводным лодкам, шедшим к Севастополю, выбросить грузы за борт, забирать людей.

Вечером 30 июня состоялось последнее совместное заседание Военных советов флота и Приморской армии. Октябрьский ознакомил собравшихся с телеграммой, разрешающей эвакуацию. Старшим в Севастополе оставался генерал-майор П. Г. Новиков.

Н. М. Кулаков сказал, что, хотя потери врага значительно превосходят наши, у нас почти ничего не осталось для ведения боя. Держать оборону практически нечем. Политико-моральное состояние защитников Севастополя крепкое, но… нет уже ни частей, ни боеприпасов. Оставшихся эвакуируют. Суровыми были эти слова. Такими, как и положение в городе.

В ночь на 1 июля с аэродрома Херсонесский маяк вылетели самолеты, присланные Москвой. Последним рейсом покидали осажденный город Октябрьский и Кулаков. Петров и другие руководители Приморской армии вышли в Новороссийск

^{note 91}

на подводной лодке. После этого бои происходили в основном в районе 35-й батареи, на Херсонесском полуострове. Разрозненные группы воинов бились и в некоторых других местах. Защитников 35-й батареи 3 июля приняли на борт сторожевые катера. Боевые корабли и суда забирали других севастопольцев. Генерал Новиков погиб на переходе. Немногие оставшиеся в живых сражались с врагом до 6 июля, пока было в руках оружие и боеприпасы. Часть из них погибла в боях, другие, разбившись на мелкие группы, ушли к партизанам.

Целый месяц в период третьего штурма защитники Севастополя держали у стен города 230-тысячную армию Манштейна. А что тогда значило даже один день! Во время подготовки и проведения врагом наступления на Сталинград и Кавказ время было очень дорого.

И какими эти дни были для Севастополя! По донесению городского штаба противовоздушной обороны, 21–22 июня 1942 года (менее чем за двое суток) на Севастополь было сброшено более 1900 авиационных бомб. По данным генерального штаба сухопутных войск Германии, за период наступления на Севастополь «с немецкой стороны артиллерией разных калибров было сделано 1360 тысяч выстрелов, а авиацией сброшено около 20 600 тонн бомб».

250 дней и ночей длилась героическая оборона города. Это был выдающийся ратный подвиг, приумноживший славу первой севастопольской обороны. Город стал героем. «…Оборона Севастополя войдет в историю Отечественной войны Советского Союза как одна из самых ярких ее страниц, — говорилось в сообщении Совинформбюро от 3 июля 1942 года. — Севастопольцы обогатили славные боевые традиции народов СССР».

Сообщение Совинформбюро о том, что наши части после упорных боев оставили Севастополь, Кулаков прочитал на Кавказе. И хоть знал он, что это неотвратимо, вместе с Октябрьским вносил предложение об этом,

^{note 92}