Комиссары

Несладко было южанам. Непрестанно моросил дождь, пронизывал сквозь набухшие влагой шинели холодный осенний ветер, едва отрытые окопы сочились водой, солома, брошенная под ноги, не спасала…

Вскоре боевое охранение батальона, в который входила 4-я рота, соприкоснулось с немцами, с их разведкой. Случилось это у деревни Старая Тяга. Были уничтожены один немецкий офицер и несколько солдат.

И генерал, и солдаты, прослышавшие о появлении противника, задались вопросом: сколько же времени отпущено на подготовку рубежа обороны?

Все прояснилось на следующий день. В 18 часов завязался бой. И снова он выпал на 4-ю роту. Правда, недолгим был он. В донесении из полка в штаб дивизии кратко сообщалось, что, натолкнувшись на огонь 4-й роты 2-го батальона, противник прекратил бой и отошел в неизвестном направлении.

— Ну вот, кажется, и пошла настоящая для нас война, политрук!.. — сказал командир Гундилович.

16 октября. «Тайфун»!.. Он обрушился на Волоколамское направление четырьмя дивизиями. Их удар, как и предчувствовал К. К. Рокоссовский, пришелся прежде всего по панфиловцам.

Как нашлись силы выстоять! На каждый батальон приходилось 5–6 километров обороны. Артиллерии — надежной помощницы — всего-то два, да и то не всегда, орудия на километр. Как же ничтожно мало! О том, что творилось на этом участке обороны Москвы, дают представление заголовки дивизионной газеты. Они до сих пор пышут огнем яростных схваток: «Не пройдут, гады!», «Слава бесстрашным воинам», «Смертью храбрых», «Не умолкали орудия», «17 фашистских танков подбили наши бойцы».

…2-й батальон 1075-го полка, в составе которого и рота Клочкова, обороняет совхоз Болычево. К этому важному опорному пункту обороны не только полка, но и, пожалуй, всей дивизии, приковано было — внимание и комдива, и командарма Рокоссовского, который вместе с Панфиловым находился на его командном пункте.

«Главный удар, — сказал тогда комдив вызванным командирам и комиссарам полков, — противник нанесет в районе совхоза Болычево — Федосьино — Княжево. Здесь он попытается протаранить нашу оборону, чтобы оседлать Волоколамское шоссе и устремиться на Москву.

— Тебе, Илья Васильевич, — обратился он к Кап-реву, — отражать первый удар».

Четыре часа. Врагу удалось ворваться в Болычево. Панфилов тотчас отдает приказ — идти в контратаку. Гундилович поднимает роту. Рванулся вперед, увлекая своим примером солдат, и политрук Клочков.

Вскоре было подбито несколько танков гитлеровцев. Комдив, узнав об этом, воскликнул:

— Пусть берут пример! А Гундиловича и его отличившихся солдат — к награде!

Из записей журнала боевых действий группы фашистских армий «Центр»:

«16.10 — усиление контратак против 4-й армии.

17.10 — упорное сопротивление… По донесениям командиров, здесь идут бои, превосходящие но своему ожесточению все, что до сих пор пришлось перенести войскам».

Позиции у совхоза были столь важны, что К. К. Рокоссовский отправляет особое донесение командующему фронтом Г. К. Жукову. Вот этот документ — тревожная память о том, что было пережило героями:

«В течение 16–17.10.41 г. шли упорные бои за Колычеве. В 17.00 17.10.41 г. противник, удерживая за собой Колычеве, перенес удар севернее и окружил 2-й батальон 1075-го стрелкового полка 35 танками в Федосьино и 5 танками в Княжево…»

…Еще сутки. Положение обостряется. Судьба полка в немалой степени зависит от того, будет ли удержано расположенное неподалеку Федосьино. Холодным, промозглым утром 18 октября на оборону этой деревни перебрасывается 4-я рота. Стойко, мужественно дрались ее бойцы. Об этом сообщают не только архивы.

Из воспоминаний К. К. Рокоссовского: «Обойдя деревню с юга, гитлеровцы наткнулись на высоту, обороняемую 4-й стрелковой ротой, политруком которой был Василий Клочков».

Политруки… Как же много зависело тогда от них, от их убежденности и смелости, от умения отдавать своим солдатам эту убежденность и смелость.

О накале боев и о том, каким оружием стало тогда слово, свидетельствует дивизионная газета. В те дни из номера в номер вспыхивали на ее страницах призывы: «Смерть или победа!», «Пе отступим!», «В бой за родную Москву! Не бывать у ее порога гитлеровской нечисти!», «Большевики презирают смерть». «Кто честен перед народом, перед своей семьей, — писала дивизионка, — кто стремится задержать фашистов, положив этим начало их разгрому, тот скорее погибнет, но без приказа командира не отойдет ни на шаг».